Профессор Сергей Капица: «Новый кризис опаснее чумы и мировой войны. Интервью прошлого. Физик Сергей Капица о магии и астрологии Кошмар «краснобаев и баламутов»

14 февраля 1928 года родился бессменный ведущий программы «Очевидное - невероятное», профессор Сергей Капица.

В самом конце тридцатых годов в Московской опытно-показательной школе № 32, где учились отпрыски советской элиты, произошел вопиющий случай. В драке на перемене пострадали сыновья наркома Анастаса Микояна и племянник наркома Лазаря Кагановича. Ничего серьезного, обычная мальчишеская потасовка пятиклассников. Вот только «агрессор», отвешивая тумаки, кричал при этом: «Бей наркомчиков!»
В ту эпоху за подобные вещи могло не поздоровиться и самому драчуну, и его родителям. Однако в данном случае обошлось: зачинщика просто перевели в другую школу.

Четыре десятилетия спустя мальчик Сережа Капица, наставивший синяков детям Микояна, станет известен всей стране как «главный телеученый», ведущий телепрограммы «Очевидное - невероятное».

Два Капицы, две премии.

Когда в начале семидесятых годов Сергея Петровича Капицу, к тому времени уже маститого ученого, пригласили на телевидение в качестве ведущего новой научно-популярной программы, он обратился за советом к одному из самых титулованных физиков СССР, академику и Герою Социалистического Труда Льву Арцимовичу.
Арцимович, хорошо относившийся к Капице, вздохнул и сказал: «Попробуйте. Но это вам дорого обойдется. Это обязательно скажется на отношении к вам коллег и разрушит вашу академическую карьеру».
Прогноз оказался точным: Капица вместе со своей программой обрел известность и популярность, но научный мир стал его считать не ученым, а популяризатором науки. В итоге до конца своих дней он так и не получил звание академика, чего по результатам своей научной деятельности, безусловно, заслуживал.
Отец, Пётр Капица, физик с мировым именем, телевизионные эксперименты сына тоже не одобрял, считая, что «его Сережа» занялся «легким жанром».
В 1978 году Капица-старший был удостоен Нобелевской премии по физике. Но год спустя Капица-младший получил премию Калинги: высшую награду ЮНЕСКО за исключительные достижения в области популяризации науки. Так была оценена деятельность Сергея Капицы в качестве ведущего программы «Очевидное - невероятное».

Кошмар «краснобаев и баламутов».

Сегодня под видом научного знания телевидение подсовывает гражданам то откровения астрологов, то сражения медиумов. В лучшем случае нам предлагают программы с научными опытами в стиле «давайте бросим дрожжи в унитаз и посмотрим, что получится».
Для Капицы такой подход был неприемлем. Он не собирался опускаться до уровня публики, а делал все, чтобы поднять знания о науке на принципиально новую высоту.
И у него это прекрасно получалось. Вместе Юрием Сенкевичем и Николаем Дроздовым Капица составлял ударную просветительскую тройку советского телевидения. Сенкевич отвечал за географию и частично историю, Дроздов - за биологию, а Капица брал на себя практически всю остальную область естественных наук.

«Дорогая передача!
Во субботу, чуть не плача,
Вся Канатчикова дача
К телевизору рвалась.
Вместо чтоб поесть, помыться,
Уколоться и забыться,
Вся безумная больница
У экранов собралась»

Песня Владимира Высоцкого «Письмо в редакцию телевизионной передачи „Очевидное - невероятное“ из сумасшедшего дома» - тоже яркий показатель того, насколько высок был уровень популярности программы.

Капица не боялся обсуждать в программе не только серьезные темы, но и околонаучные теории и загадки, например, так называемую «тайну Бермудского треугольника». Однако энтузиастам таких тем приходилось несладко: ведущий давал им высказаться, но тут же жестко оппонировал, разнося в пух и прах все их якобы «достоверные факты».
Выпуск, который вдохновил Высоцкого, как раз был посвящен Бермудскому треугольнику, и в нем Капица наголову разбил Владимира Ажажу, которого впоследствии назовут «отцом отечественной уфологии». «Краснобаем и баламутом», по версии Высоцкого, Ажажа стал выглядеть благодаря профессионализму ведущего, наглядно показавшего, чем настоящая наука отличается от псевдонаучной деятельности.

«Если мы будем продолжать такую политику, то воспитаем страну дураков»

Страшно подумать, что бы сказал бы Сергей Петрович, если бы увидел на ТВ программу, в которой без всякой критики высказываются «сторонники плоской Земли».
В одном из своих последних интервью, Капица говорил: «Я несколько лет назад, выступая на заседании правительства, сказал: „Если мы будем продолжать такую политику в отношении средств массовой информации, то воспитаем страну дураков. Вам будет проще этой страной править, но будущего у этой страны не будет“.
Поднимал я и вопрос об ответственности за распространяемую информацию на заседании Академии российского телевидения. На меня зашикали: „Это же цензура! Как ты смеешь такое говорить?!“ В конце концов я вообще перестал туда ходить: бессмысленно».

Передача, пострадавшая от свободы.

Капица начинал работать на телевидении, когда им руководил Сергей Лапин, человек, «похоронивший» не один проект и безжалостно отлучавший от эфира тех, кто, по его мнению, не вписывался в «генеральную линию».
Но на программе «Очевидное - невероятное» это практически не отражалось. Единственная потеря - из знаменитого пушкинского эпиграфа, открывавшего передачу, вырезали последнюю строчку «И случай, бог изобретатель». Слово «бог» на советском ТВ считалось крамольным.
Об остальном Капица говорил так: «Когда я начинал свою работу на телевидении, тогда всякая публикация в области науки сопровождалась подробными актами экспертизы: что, мол, мы не выдаём секретных сведений. Меня вызвал Сергей Лапин, тогда председатель Гостелерадио, и объяснил: „Сергей Петрович, мы с вас этих экспертиз требовать не будем. Вы должны сами отвечать за то, что говорите. А мы будем смотреть“. Этим я и руководствовался».
«Очевидное - невероятное» - едва ли не единственная программа, которая пострадала не от советской цензуры, а от постсоветской вседозволенности. В начале девяностых телевизионное начальство начало намекать Капице: публике, мол, сейчас нужно не про физику ядра рассказывать, а про зомби, НЛО и телекинез. Профессор Капица вежливо, но твердо пояснил: с этим к нему обращаться не стоит. Кандидаты в экстрасенсы, контактеры с инопланетянами его просто побаивались, поскольку он умело выводил их на чистую воду.
В итоге программа хоть и продолжала существовать вплоть до смерти Капицы, но кочевала с канала на канал и попадала на самое нерейтинговое время. А в прайм-тайм в это время публике скармливали очередную гадалку в восьмом поколении.

«Здоровый и крикливый парень»

У него была потрясающая жизнь. Он родился и первые годы жизни провел в Кембридже, где его отец, Петр Капица, работал в лаборатории «отца» ядерной физики Эрнеста Резерфорда.
«Здоровый и крикливый парень. Серьезен очень и сосет кулак...Теперь не можем придумать имени», - так на следующий день после рождения сына писал своей матери Капица-старший.
Мальчика нарекли Сергеем, но при этом англичане именовали его «Питером», поскольку не могли выговорить русское имя.
Мама звала Сережу Питером только в тех случаях, когда он в чем-то провинился. При этом она переходила на английский язык, хотя в семье Капицы обычно говорили только по-русски.

Научная семья.

Эмигрантом Петр Капица не был: он числился в длительной научной командировке и обычно раз в год приезжал в СССР. Приехав в 1934 году, ученый узнал, что в Англию больше не вернется: таково было решение правительства.
Для Капицы, к тому времени уже ученого с мировым именем, выстроили «золотую клетку»: создали все условия для работы, выкупили в Англии все его оборудование, предложили собрать вокруг себя всех необходимых специалистов, но выезжать за рубеж не позволяли.
Семья переехала в СССР: к тому времени у Капицы уже был брат, которого назвали Андреем.
Андрей Капица, в отличие от брата, все-таки стал академиком. Выдающийся географ и геоморфолог, он считается автором последнего великого географического открытия XX века. В пятидесятых годах он предсказал существование под толщей льда Антарктиды огромного озера. Существование этого озера было подтверждено в девяностых.
Пётр Капица был очень нужен советскому правительству, поэтому ему позволялось больше, чем другим. Он мог себе позволить вступать в полемику со Сталиным, забирал из ведомства Берии людей, над которыми уже был занесен карающий меч органов. Но на излете сталинской эпохи Капица-старший оказался в опале, будучи на несколько лет отстранен от активной научной деятельности.

От катапульты до «Микротрона».

На выпускнике МАИ Сергее Капице опала отца сказалась увольнением из Центрального аэрогидродинамического института (ЦАГИ). Молодой ученый, приложивший руку к созданию первых отечественных систем катапультирования, сменил сферу деятельности. Перейдя в Институт физики Земли, он стал работать над проблемами земного магнетизма. Талант пробьется везде: через два года Капица уже защитил кандидатскую диссертацию.
Со смертью Сталина закончилась опала Петра Капицы, который вернулся к активной деятельности, и сын стал работать под руководством отца. Докторской диссертацией Сергея Капицы стала работа по созданию оригинального ускорителя элементарных частиц «Микротрон».
В 1965 году он получил звание профессора в Московском физико-техническом институте, где на протяжении последующих трех десятков лет преподавал общую физику. Тогда же он начал писать научно-популярные статьи, которые и привели его на телевидение.

В шаге от гибели.

Капица был очень разносторонним человеком. В пятидесятых он, например, стал одним из первых советских аквалангистов и был пионером подводной документальной съемки. В шестидесятых на фестивале документального и спортивного кино в Париже лента Капицы соперничала с работой самого легендарного Жака-Ива Кусто.
Правда, это увлечение, которое ученый сохранил на всю жизнь, его однажды чуть не погубило. Из-за отказа оборудования у берегов Австралии Капица едва смог выбраться на поверхность. Но даже после этого продолжал нырять с аквалангом.
В другой раз смерть караулила ученого прямо в учебном корпусе МФТИ в подмосковном Долгопрудном. Было это в декабре 1986 года, когда популярность Капицы достигла своего пика. Некий поклонник православно-монархических идей, увидевший в ученом «главного жидомасона», проник в аудиторию и ударил Сергея Петровича туристическим топориком по голове. Физик, однако, оказался, человеком крепким: он обезоружил нападавшего, сам сумел вызвать врачей и милицию и только потом потерял сознание.
К счастью, фатальных последствий покушение не имело. Что стало со злоумышленником, которого задержали, точно неизвестно. По некоторым данным, он был признан невменяемым и отправлен на принудительное лечение.

«У нас за прошедшие 15 лет ни одного научного института не построено, а разорено почти всё, что было»

Как и отец, Сергей Капица был человеком прямолинейным и часто критиковал советский строй. Потому после распада СССР российские власти (как и либеральная общественность) полагали, что ученый будет поддерживать новый курс.
Но не тут-то было. Капица безжалостно критиковал власть имущих за отношение к науке и образованию.
В интервью в 2008 году ученый говорил: «Моего отца в 1935 году Сталин оставил в Советском Союзе, за два года построив ему институт. У нас за прошедшие 15 лет ни одного научного института не построено, а разорено почти всё, что было... На совете министров несколько лет тому назад решили выделить 12 миллионов рублей на квартиры для молодых учёных. А в это время разгорелся скандал с прокурором, который отремонтировал свою квартиру за 20 миллионов. Я за это зацепился и сказал, что, если бы вы выделили 12 миллиардов на квартиры для молодых учёных, вы могли бы поправить дело. А все полумеры бессмысленны».

«Поймите: цель жизни не в выгоде»

Прямой, честный, неудобный - Сергей Петрович Капица всю жизнь был верен себе. За несколько месяцев до смерти, будучи тяжелобольным, он сказал: «После перестройки мы стали думать, что всё измеряется деньгами: я дам учёному миллион долларов, если через неделю он мне принесёт два. Но в науке так дела не делаются! Вы дайте сегодня миллион, а через 100 лет этот миллион стране принесёт миллиард. Но все хотят быстрых денег... Но поймите: цель жизни не в выгоде. Купить себе ещё одну яхту? Можно. Но зачем? Опыт показывает, что насыщение наступает очень быстро. Наши олигархи, к сожалению, ещё не выросли из своих коротеньких штанишек, поэтому им хочется ещё и ещё богатств. Они берут и берут...»
Профессор Капица не жаловал интернет, считая его «мусоркой». Тем не менее, благодаря Всемирной паутине, сегодня любой желающий может посмотреть видеоархив программы «Очевидное - невероятное». Так и сделайте в следующий раз, когда рука с пультом потянется, чтобы переключить на очередной сезон какой-нибудь схватки ясновидцев. Сергей Петрович всегда с нами.

14 февраля 1928 года родился Сергей Капица, российский ученый, популяризатор науки, телеведущий.

Личное дело

Сергей Петрович Капица (1928—2012) родился в Кембридже, где в то время находился в научной командировке его отец — лауреат Нобелевской премии по физике академик Петр Капица. «Я родился в Англии, в Кембридже — отец у меня там работал. Мы говорили по-русски дома. Если же мама переходила на английский — мы с братом знали: сейчас будут ругать. Мама никогда не работала: все внимание уделяла отцу и семье. У нас были и няньки. Была очень точно организованная у нас жизнь», — вспоминал впоследствии Капица. В 1935 году семья вернулась в Москву.

В 1949 году Капица окончил Московский авиационный институт (МАИ). Тогда же начал свою научную деятельность — занимался проблемами сверхзвуковой аэродинамики и земного магнетизма, а также прикладной электродинамикой и физикой элементарных частиц. Тогда же женился на Татьяне Дамир — выпускнице МГУ, дочери известного врача, профессора Алима Дамира. У пары родилось трое детей: сын Федор, дочери Мария и Варвара. «Мы с Таней учились в одной школе. Но я ее не знал, а она меня знала, потому что я был в школе "английский мальчик". Это школа №32 — напротив Дома на набережной. Там было очень тяжело — в 37-м и 38-м у многих детей были пересажены родители, и это отражалось на настроении в школе», — рассказывал физик.

В 1949—1951 годах работал инженером в Центральном аэрогидродинамическом институте им. профессора Н. Е. Жуковского. Затем был младшим научным сотрудником Института геофизики. С 1956 года преподавал в Московском физико-техническом институте (МФТИ). В 1961 году защитил докторскую диссертацию. В 1965 году получил звание профессора в том же институте. В 1953—1992 годах также работал научным сотрудником, заведующим лабораторией Института физических проблем им. П. Л. Капицы Академии наук СССР — РАН. С 1965 по 1998 год преподавал на кафедре общей физики МФТИ студентам первого-третьего курсов, был заведующим этой кафедрой.

В 1973 году опубликовал книгу «Жизнь науки», из которой выросла телепередача «Очевидное — невероятное». В том же году стал бессменным ведущим этой передачи. «Когда я начинал свою работу на телевидении, тогда всякая публикация в области науки сопровождалась подробными актами экспертизы — что, мол, мы не выдаем секретных сведений. Меня вызвал Сергей Лапин, тогда председатель Гостелерадио, и объяснил: "Сергей Петрович, мы с вас этих экспертиз требовать не будем. Вы должны сами отвечать за то, что говорите. А мы будем смотреть". Этим я и руководствовался», — вспоминал академик.

В 1983 году организовал издание «В мире науки» — русскую версию научно-популярного журнала Scientific American. Был главным редактором журнала.

С 2001 года являлся научным руководителем Российского нового университета, преподавал в этом вузе.

Умер в Москве 14 августа 2012 года, похоронен на Новодевичьем кладбище, рядом с могилой отца.

Чем знаменит

Ярчайший популяризатор научного знания в СССР и России. Крупный ученый, доктор физико-математических наук, профессор, действительный член РАЕН и Европейской академии наук. Автор популярной программы «Очевидное — невероятное», в которой превращал рассказ о мире современной науки в увлекательное путешествие. Вел эту программу на протяжении 40 лет. Автор книг «Микротрон», «Жизнь науки» и «Общая теория роста населения». Один из выдающихся интеллектуалов планеты.

О чем надо знать

Сергей Капица

В декабре 1986 года на Капицу было совершено покушение. Нападавший проник в учебный корпус МФТИ, где ученый читал лекции по общей физике, и во время перерыва дважды сзади ударил его туристическим топориком по голове. Капица сумел вырвать топорик и нанести ответный удар обухом в лоб. Затем ученый дошел до кафедры, где попросил вызвать скорую и милицию, после этого потерял сознание. Злоумышленник был задержан, а Капицу госпитализировали в нейрохирургическое отделение больницы с субдуральным кровоизлиянием. В клинике ученому наложили 17 швов. В МФТИ после покушения ввели экстренные меры безопасности, через полгода их отменили. «Три раза какой-то сумасшедший из Ленинграда приезжал в Москву и за мной следил. Я был "главным жидомасоном" страны (смеется). Это оказалось достаточным аргументом. Хотя как можно быть масоном и евреем одновременно? Мы думали даже о том, чтобы сделать отдельную передачу на эту тему. В нашей стране есть специалисты по истории масонства», — вспоминал ученый.

Прямая речь:

Об отце : «Отец был со мной суров. Я был на Дальнем Востоке на корабле — нырял. Я первым в стране начал профессионально заниматься подводным плаванием: у меня удостоверение № 2. Вдруг штормовое предупреждение. Мы ушли на Сахалин — пробыл я там три дня с капитаном. Он меня все время угощал водкой. Но на одной водке не проживешь — а денег рублей десять оставалось. Шлю отцу телеграмму: пришли мне 25 рублей. Получаю ответ: а зачем тебе нужны деньги? У меня даже не было возможности толком ему ответить. Пошел к капитану — денег просить. Он говорит: какие деньги? Будешь моим гостем. И мы стали пить шампанское».

О нефтяной зависимости России: «Мы столкнулись с очень серьезным кризисом науки. И надо честно признать, что в нем полностью виновато общество. Оно не понимает, не хочет понимать истинного значения науки, понимать, что российская наука — единственная надежда на развитие страны в будущем. Понимать, что без нее мы просто превращаемся в нефтегазовый аппендицит при человечестве и теряем какой-либо культурный и научный потенциал, определяющий собственное наше развитие».

Об идеологической пустоте мира: «Человечество всегда должно питаться какими-то идеями. Но сейчас какие идеи может предложить ему Россия? Нет таких идей. В свое время те же идеи социализма оказывали колоссальное влияние на судьбы мира. Но они уходят. И сейчас идейная пустота, наполняющая мир, как раз и является одной из сложнейших общекультурных проблем».

О походах в магазин: «Мы жили на даче тогда, и меня (жена) Таня послала купить килограмм сыра. Я пришел в магазин на Смоленской площади и обнаружил в нем большой отдел сыров.

Сказал продавщице, что мне нужно по 100 граммов каждого сыра. И пока я разговаривал с ней, она все резала и резала, заворачивала каждый кусочек в отдельную бумажку, и я писал на каждом, что за сыр и сколько он стоит. В это время за мной образовался целый хвост разъяренных граждан, готовых меня убить».

О феминизме и США: «Нигде не видел более затравленных мужчин, чем в Америке. Они в жутком состоянии находятся, агрессивный феминизм их добивает. Я помню, в Бостоне в институте один почтенный преподаватель, русский математик, шел по коридору, а какая-то секретарша несла принтеры. Он открыл ей дверь, а она обвинила его в сексуальных домогательствах, хотя у него это было инстинктивное движение: женщина тяжелую железяку тащит. Был публичный скандал, и ему пришлось уйти из института».

Об интернете : «Замечательный русский психолог Алексей Леонтьев сказал в 1965 году: "Избыток информации ведет к оскудению души". Эти слова должны быть написаны на каждом сайте».

О внешнем виде: «Костюм дисциплинирует мужчину, внутренне организует. Когда-то радиодикторы BBC читали новости в смокингах и вечерних платьях, хотя слушатели их и не видели».

8 фактов о Сергее Капице:

Один из первых советских дайверов, нырявший с аквалангом, начиная с 1957 года. Позднее стал заместителем председателя Федерации подводного спорта СССР. Занимался и другими экстремальными видами спорта — управлял самолетом, а в 1967 году в окрестностях Сиднея спускался в одну из самых глубоких пещер Австралии.

Помимо российского имел британский паспорт. Часто посещал Великобританию, где у него был дом, построенный еще отцом.

По убеждениям был «православным атеистом». «Поколение моего отца было активно антирелигиозным в силу партийных принципов. А я — русский православный атеист. Это, кстати, весьма распространенная формула отношения к вере, к духовной культуре. По существу, ведь и наука выросла из религии. Я встречался со многими нашими патриархами. С Питиримом, с Кириллом… У нас с ними разница в мировоззрении не так велика, как может казаться», — рассказал он в одном из интервью.

В художественном фильме «Елки-палки!» (1988) сыграл самого себя в роли ведущего программы «Очевидное — невероятное».

В 2008 году как бессменный ведущий этой программы получил специальный приз ТЭФИ за личный вклад в развитие российского телевидения. Был включен в книгу рекордов Гиннеса как телеведущий с самым долгим стажем ведения телепередачи.

Последнее интервью Сергея Капицы — выдающегося советского и российского ученого, сына лауреата Нобелевской премии Петра Капицы, а также просветителя, телеведущего и замечательного семьянина.

Сергей Капица ушел из жизни 14 августа 2012 года в возрасте 84 лет. Свое последнее интервью, в котором он рассказывает об отце, лженауке и просветительстве, Сергей Капица дал вскоре после вручения ему медали Российской академии наук за выдающиеся достижения в области пропаганды научных знаний. Интервью было опубликовано на сайте Mignews.

О фамилии, Кембридже и детских воспоминаниях

— Сергей Петрович, ведь ваш отец Нобелевский лауреат Петр Капица в свое время тоже стал первым лауреатом академической награды.

— Да, это интересное совпадение. В 1956 году Академия наук учредила Большую золотую медаль имени М.В.Ломоносова, и первым ее получил, действительно, мой отец за работы по физике низких температур, которые, кстати, одно время я проводил вместе с ним.

— В физику вы пошли под влиянием отца?

— Да, именно так. Остальные наши родственники были географами. Прадед по линии матери, генерал царской армии Иероним Стебницкий был начальником топографической службы, вице-президентом российского географического общества. Моя бабушка была членом географического общества, занималась фольклором народностей нашей страны. Брат моего отца тоже был географом, и, кстати, первая опубликованная работа отца была связана с исследованием и производством рыбьего жира трески — он даже ездил с этой целью в Мурманск. Мой младший брат Андрей Петрович тоже был географом, много лет преподавал на географическом факультете МГУ, заведовал кафедрой рационального природопользования. К сожалению, летом прошлого года он умер… А я, хоть и являюсь физиком, после перестройки тоже переквалифицировался в географы — стал заниматься проблемами народонаселения Земли. Так что мы — традиционные географы.

— Многих интересует, откуда у вас такая экзотическая фамилия?

— Наша фамилия имеет славянское происхождение. Корни уходят в глубь веков, и первые летописные упоминания относятся к временам Куликовского сражения. Там упоминается некий купец Капица. Фамилия редкая, я Капиц, которые не были бы мне родственниками, почти не встречал.

— Как получилось, что вы с братом родились в Кембридже?

— Там в то время жил и работал отец. Приехал он в Англию в 1921 году вместе с группой советских ученых, в которую входили Алексей Николаевич Крылов и Абрам Федорович Иоффе. Это были ученые с мировыми именами, которые должны были восстанавливать разрушенные в результате революции и войн контакты, закупать научное оборудование и литературу. По иронии судьбы Крылов впоследствии стал тестем моего отца. В Кембридже Петр Леонидович познакомился с великим Резерфордом, увидел его лабораторию и очень захотел там поработать. В конечном счете он прожил в Англии 13 лет. Надо сказать, причиной его желания остаться в Англии был не только научный интерес. Отец уехал из России вскоре после тяжелой утраты: во время эпидемии гриппа испанки он потерял свою первую семью — жену и двух детей, и хотя его работа в Кембридже была очень успешной, он страдал от одиночества и семейной неустроенности. Только через пять лет отец встретил в Париже мою будущую мать Анну Крылову, которая жила там в эмиграции, и вскоре они поженились. Вскоре после моего рождения отец был избран членом Лондонского королевского общества.

— А о первом воспоминании вас можно спросить? Какое оно?

— Мне полтора года. У меня болели уши, и чтобы как-то меня утешить, мне подарили цветные карандаши. Я до сих пор помню запах этих карандашей. Когда после войны к нам в институт привезли всякое оборудование из немецких лабораторий, и там были карандаши чешской фабрики Koh-i-nor — я сразу вспомнил этот запах. Еще я помню, что, когда появился мой младший брат Андрей, у меня была к нему естественная ревность. К тому же он был в коляске, а у меня коляски не было, и это возбуждало зависть. Правда, довольно скоро мне купили велосипед, и это вызывало уже зависть Андрея. Но как-то мы преодолели все трудности и остались дружны на всю жизнь.

В не меньшей степени запомнились всяческие страхи. Один из них связан непосредственно с моей дальнейшей профессией. Меня все время тянуло в отцовскую лабораторию, и отец иногда брал меня с собой. Как-то он привел меня в помещение, где стоял первый в мире ускоритель, разработанный и построенный учеником отца Кокрофтом и инженером Уолтоном; на нем впервые было продемонстрировано, как пучком ускоренных частиц можно расщепить ядра лития. Это была довольно сложная установка, напряжение на котором достигало полумиллиона вольт. Подо всем этим гигантским устройством, протянувшимся на два этажа, была маленькая кабина, где экспериментатор на флюоресцирующем экране наблюдал через микроскоп частицы от ядерных превращений. Такими простыми средствами, без всякой электроники, можно многое увидеть! Эта маленькая кабинка меня очень привлекала, но я даже заглянуть туда боялся - пугал черный ящик, задернутый плотной материей, где помещался экспериментатор. Отец рассказывал мне, что первым туда залез Резерфорд, и, когда было подано напряжение, увидел ядерное расщепление, вызванное пучком ускоренных частиц. Так я и не побывал на месте экспериментатора в первом в мире ускорителе, хотя мог бы! Потом уже в моей научной жизни мне много приходилось заниматься ускорителями электронов, но тогда вся эта техника выглядела уже совсем по-другому.

Об учебе и атаке на принца Уэльского

— Где получили высшее образование?

— И школу, и институт я заканчивал уже в Москве. Осенью 1943 года я поступил в Московский авиационный институт (МАИ). Я был очень молод, всего пятнадцать лет, но на это как-то закрыли глаза, тем более что я был хорошо подготовлен.

— Какая же специальность указана в вашем дипломе?

— Самолетостроение. Одним из моих курсовых проектов была разработка катапультируемоего сидения самолета, которое выбрасывалось за счет тяги ракетных двигателей. Пилота не выстреливали как из пушки, со страшной ударной нагрузкой на позвоночник, а размещали позади сидения две пороховые ракеты, которые в гораздо более спокойном темпе выносили сидение из кабины. Я разобрался в работе пороховых ракет и спроектировал такое сидение, и сейчас этот подход лежит в основе технологии спасения летчиков в аварийных ситуациях. В течение жизни я не раз водил самолет, как-то легко у меня это получилось. Последний раз это случилось в Англии. Я встречался в Лондоне с одним человеком, связанным с вычислительной техникой, а потом мне нужно было попасть в Кембридж. Он неожиданно предложил: «Давайте полетим на моем самолете. Я лечу в Манчестер, а оттуда отвезу вас в Кембридж». Конечно, я согласился. Мы поехали в аэропорт под Лондоном, сели в его маленький самолет, и вдвоем полетели в Манчестер, и уже оттуда отправились в Кембридж, лететь надо было часа полтора. Я рассказал ему, что умею водить самолет, и он предложил мне попробовать. Я взял штурвал, выдерживал высоту полета, направление, и — чих-чих-чих — так мы и летели. Вдруг я вижу, что подо мной — а мы летели на высоте примерно двух тысяч метров — проходит большой вертолет. Мы расходимся как в море корабли, он ниже, а я над ним на большом расстоянии. Все это время мой спутник возился с радио и никак не мог установить связь с Кембриджем. Но это была его забота, а я летел себе, вывел самолет куда надо, и только в последние минуты перед посадкой передал ему управление. Мы сели в Кембридже — и вдруг жуткий скандал — почему ваше радио не отвечало! почему вы так безобразно себя ведете! в общем, вау-вау-вау. Оказалось что на том самом вертолете, который пересек наш курс, летел принц Уэльский, и по этому поводу был объявлен большой воздушный аврал. А у нас не только не работало радио, но еще и самолетом управлял иностранец. Но все обошлось хорошо и для меня, и для принца Уэльского. А вот с парашютом я так и не прыгнул, хотя это и входило в нашу программу. Но тогда я как раз ухаживал за будущей женой Таней, собирался жениться, и она мне прямо сказала, что не хочет начинать свою брачную жизнь с вдовства. К счастью, прыжки с парашютом не были обязательной частью программы, иначе я бы непременно прыгнул, и кто знает, как бы в этом случае развивалась моя семейная жизнь.

«Мы с отцом говорили о многом…»

— Ведь именно в это время над головой вашего отца начали сгущаться тучи…

— В 1945 году я окончил второй курс института. Летом того же года американцы взорвали первые атомные бомбы. Тогда же начало портиться то настроение приподнятости и надежд, которое наступило после Победы. После Хиросимы в нашей стране был создан «Специальный комитет», который возглавлял Берия. В состав этого комитета был включен и мой отец. Так он попал под начало человека, с которым сработаться был органически не способен. Вскоре началось наступление на очень важное для отца дело — кислородную промышленность, которую он создавал и от которой был, в конце концов, несправедливо отстранен. Самым сильным ударом было снятие с поста директора Института физических проблем. У отца отняли институт, установки, которые при организации института ему выслал из Англии Резерфорд, отняли всех его сотрудников. Лишенный возможности работать, он жил, практически безвыездно, на даче на Николиной Горе, никогда даже не ночуя в Москве. Первые полгода Петр Леонидович был в глубоком расстройстве и тяжело болел. Однако затем он вновь начал работать, работать в любых условиях, последовательно и неуклонно добиваясь всего необходимого. В дачной сторожке он оборудовал себе лабораторию, и в этой хате-лаборатории, как он ее называл, ему помогали лишь мы с братом Андреем.

Отец занялся систематическими исследованиями по гидродинамике тонких пленок вязкой жидкости. Сначала он занимался теорией течений тонких слоев жидкости, в экспериментальной части этой работы я принимал прямое участие. Для меня это время было школой и мужества, и мастерства. Опыты проводились в более чем скромных условиях и были осуществлены простыми, но далеко не тривиальными средствами, я думаю, что их класс не мог бы быть выше и в хорошо обставленной лаборатории. Самое трудное состояло в том, что нужно было иметь стеклянную трубку очень правильной формы. Для достижения этого я применил методику, с помощью которой изготавливал зеркала для телескопов, и в результате сделал трубки с оптической точностью порядка микрона — они были точно круглые и точно цилиндрические. Это была изящная, методически точная экспериментальная работа, которая по существу с тех пор не превзойдена. Эта работа, где впервые было исследовано течение тонких пленок по стенке, считается основополагающей в своей области. Интересно, что в 2007 году премия «Глобальная энергия» — полмиллиона долларов — была присуждена академику Накорякову из Новосибирска и доктору Хьюитту из Англии за изучение теплопередачи в пленках. При вручении премии Хьюитт вспомнил про нашу с отцом работу.

Во время длительных прогулок по живописнейшим местам Подмосковья мы с отцом говорили о многом: о науке и обществе, о ученых и власти. Те разговоры во многом сформировали мое отношение к этим вопросам. Упорядоченный и интеллектуально напряженный образ жизни, несомненно, сохранил здоровье отцу. Судьба же его коллег, работавших над бомбой, была другой. Возглавлявший тогда крупнейший ядерный институт Курчатов умер в 57 лет, Алиханов — в 66. И не от радиации, как это иногда представляют, а от болезни сердца, доведенные до инфаркта в первую очередь беспощадным режимом. Пожалуй, только один отец посмел тогда сопротивляться всесильному Берии.

Как наука «пошла в народ»

— Как к вашей начавшейся телекарьере отнесся отец?

— Скептически. Журналистов он считал за недостойных собеседников и почти никогда не давал интервью. Даже когда в 1978-м году он получил Нобелевскую премию, спасался от прессы в Барвихе, в правительственном санатории. А я за него отдувался, должен был отвечать на все вопросы журналистской братии, а потом ему докладывать обо всем, что происходит. Но иногда журналисты все же пробирались к нему. Как-то я приехал в Барвиху и застал отца в парке на скамейке с одной очень эффектной дикторшей с центрального телевидения. Когда я подошел, желая сказать что-нибудь приятное, она заулыбалась: «Смотрите, какой у вас знаменитый сын». Отец повернулся и ответил: «Это я знаменитый, а он только известный».

— Наверняка крупных ученых заполучить было не так-то просто….

Плата за славу

— А как вы отнеслись к тому, что про вас стали сочинять анекдоты? Например, такой: Сенкевич, Дроздов и Капица пошли в экспедицию и Капица всех замучил умными разговорами. Ночью Дроздов просыпается. Сенкевич сидит у костра и что-то жарит. «Что-то не нравится мне этот Капица, такой нудный», — говорит Дроздов. «Не нравится — не ешь», — отвечает Сенкевич.

— Это признак популярности. Однажды, незадолго до Нового Года меня вызвал Мамедов. «Сергей Петрович, — говорит. — Хочу вам показать, прежде чем давать в эфир». Нажимает на кнопку — на экране возникает Хазанов, который довольно ловко меня пародирует. Энвер Назимович на меня очень внимательно смотрит, как я на это реагирую. А я реагирую естественным образом — смеюсь, мне это определенно нравится. Появилась даже песня Высоцкого, посвященная нашей передаче — «Письмо в передачу «Очевидное-невероятное» из Канатчиковой дачи». Замечательный артист, голос эпохи так прореагировал на то, что я делаю. Я считаю, что это одна из самых высоких оценок той деятельности, которой я занимался, и выражена она в бесспорно талантливой манере.

— Передача «Очевидное-невероятное» в 1991 году была закрыта по решению руководства Первого канала. Как вы это пережили?

— Это было время, когда на экране царил Кашпировский и всякие другие подобные ему Чумаки. Разумное слово, с которым я был связан — никогда этому не изменял и не изменю — не находило места в общественном сознании. Кризис передачи «Очевидное-невероятное» совпал с кризисом отношения к науке в общественном сознании, но наука переживет любые кризисы. Сейчас благодаря усилиям продюсера Светланы Поповой передача вновь появилась на Российском телевидении, и мы по-прежнему выходим раз в неделю, по субботам. В следующем году исполняется 40 лет «Очевидному-невероятному». Мне — 85. Получатся, я почти полжизни веду эту передачу. Представить страшно!

— Вы член комиссии РАН по борьбе со лженаукой. Не боитесь выплеснуть вместе с пеной младенца?

— Не думаю, что тут может быть серьезная опасность для стоящих ученых, которые не должны бояться трудностей. Наука имеет свои пути и методы развития, оппоненты должны быть всегда, и если у человека есть четкие аргументы, он всегда найдет способ их доказать. Когда я начинал заниматься демографией, мне тоже говорили, что я совершаю ошибку, что моя теория никуда не годится, но прошло время, и сейчас со мной соглашается всё большее число коллег. Это часть научного процесса, и это нормально.

Что же касается невиданного со времен средневековья расцвета шарлатанства, то здесь недостаточно бичевать отдельные явления. Надо искать причину кризиса сознания в обществе. Ведь это общемировой процесс. Я думаю, распад сознания и связанные с ними распады семей, наркомания, всеобщая растерянность и прочие беды являются следствием как раз демографического перехода, который сейчас переживает человечество. Общество меняет ориентиры, как будто вы едете на машине, и вдруг она делает резкий разворот. Когда всё стабилизируется, вся эта магия и астрология очень быстро изживут себя.

О науке и вере

— Сергей Петрович, вам нередко приходилось выступать против разрушения храмов. Вы верующий человек?

— На этот вопрос я обычно отвечаю, что я русский православный атеист. Вопрос о том, есть ли Бог, для верующего человека аналогичен знаменитому высказыванию Тертулиана: «Я верую, ибо это абсурдно», и всякая попытка испытывать веру знанием приводит в тупик. Истинно верующие люди обращены в себя, это для них важно, это их философия, их взгляд на мир. Я как-то был гостем митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, который сейчас стал Патриархом Всея Руси. Я ездил в Смоленск и провел с ним целый день, мы очень интересно беседовали. Это активно мыслящий человек. Я высоко ценю памятники русской православной архитектуры, уважаю деятелей Церкви, но знаете, что ответил Лаплас, когда его спросили о Боге? «Я не нуждаюсь в этой гипотезе». Я могу рассуждать о Боге как о явлении культуры, но считаю, что наше непонимание тех или иных вещей не означает наличие Бога. В древности за каждым кустом пряталось по божеству, потому что люди не могли объяснить явлений природы. Сегодня мы продвинулись чуть дальше их и знаем, что такое солнечное или лунное затмение. Поэтому и богов у нас меньше. Некоторые боятся, что, лишившись бога, мы потеряем остатки совести. Я не вижу тут никаких противоречий. Думаю, можно жить по совести и при этом не верить в Бога.

— Сергей Петрович, а что это за история покушения на вас с ножом?

— С топором, милая! Это случилось на Физтехе в 1987 году. Я прочитал лекцию, иду к себе в кабинет. Вдруг почувствовал сильный удар по голове сзади. Боли не было: я даже подумал, что кто-то резко хлопнул мне в ухо, такая дурацкая шутка. Я обернулся и получил второй удар по голове. Только тут я понял, что какой-то парень бьет меня топором. И тут со мной что-то случилось, что-то во мне взорвалось, какие-то запаянные первобытные инстинкты. Я ничего не помню, помню только, как очнулся через какие-то секунды лежащим на нем сверху, и топор уже у меня в руках. Это был небольшой туристский топорик, но очень остро заточенный. Этот парень подо мной барахтается, дерется, и я чувствую, что он очень сильный. Я замахнулся — и тут понял, что это непедагогично — на глазах студентов убивать человека. Что делать? Отпустить-то его тоже нельзя! Я держу топор и думаю, куда бить. Всё это, опять же, доли секунды. Это в кино они барахтаются минут 15, и всё ничего. Решаю бить по глазам. Но это страшный удар, я бы убил человека, предварительно изувечив его, и мне потом с этим пришлось бы жить. Тогда я решил ударить его по зубам. А в это время жена как раз вставляла себе зубы, и я знал, как это дорого. Тогда я перевернул топор и ударил его обухом по лбу. Ударил сильно, он сразу затих и лежал как колода. А я встал, сказал студентам, чтобы смотрели за ним, потому что он опасен, и пошел на кафедру. Моя помощница Наталья Ивановна потом долго вспоминала, какой испытала ужас, когда открылась дверь и вошел профессор Капица, с топором и весь в крови. Я сказал, чтобы вызывала милицию и скорую, а дальше опять ничего не помню.

Меня отвезли в Боткинскую. Незадолго до этого меня уговаривали лечь на операцию по поводу радикулита, но я не хотел трогать позвоночник. И вот я лежу в сумрачном состоянии и вижу знакомого нейрохирурга, который говорит: «Я хотел ваш спинной мозг, а мне достался головной». Такой вот ужастик. Но всё закончилось хорошо. Рана была глубокая: мне наложили 17 швов, я потерял полтора литра крови, так что пришлось делать переливание. Потом меня врачи спрашивали, не болит ли голова, а я рассказывал им анекдот про Гоги, который на аналогичный вопрос отвечал: «Как голова может болеть? Там же кость!» Конечно, это было серьезное потрясение. Мы с Таней уехали в санаторий в Сочи, на сей раз без аквалангов, пробыли там две недели, а потом вернулись, и я дочитал лекции до конца.

— А кем был нападавший?

— Он работал в реставрационных мастерских в Ленинграде, восстанавливал иконы, а еще он состоял в черносотенной организации «Память», и я у них считался главным жидомасоном. Потом, оправдывая свой поступок, он писал, что хотел избавить родину от страшного врага. Он три раза приезжал в институт, чтобы выследить меня. Судить его было нельзя: он был официальным сумасшедшим, так что его отправили в закрытое психиатрическое учреждение — что-то среднее между психушкой и тюрьмой. Страшное, говорят, место. Кстати, по этой же технологии был потом убит священник Александр Мень.

— Сергей Петрович, у вас в жизни было немало случаев, когда вы оказывались на волосок от гибели. Может быть, это всё-таки Бог вас бережет?

— Почему же он Александра Меня не уберег? Думаю, мне помогла хорошая реакция, самообладание и спортивные навыки. Я был внутренне готов к экстремальной ситуации.

— Для вас в жизни есть чудо?

— Главное чудо — то, что мы живём. Сама наша жизнь — это, конечно, большое чудо. Рождение ребенка и то, что происходит с ним на наших глазах, когда за полтора-два года он достигает такого колоссального прогресса, — это тоже совершенно невероятно.

— Говорят, вы не любите воспоминаний, не хотите писать мемуары. Почему?

— Потому что жизнь продолжается, а мемуары — это своего рода подведение её итогов. Я не хочу жить прошлым, потому что у меня еще слишком много дел в настоящем.

Нашли ошибку? Пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .

Необычные явления

Мониторинг природы

Авторские разделы

Открываем историю

Экстремальный мир

Инфо-справка

Файловый архив

Дискуссии

Услуги

Инфофронт

Информация НФ ОКО

Экспорт RSS

Полезные ссылки

Важные темы

14.02.08 Капица Сергей: «Прежде чем действовать, надо понять»

14 февраля - 80 лет физику, профессору, академику Европейской академии наук, действительному члену Римского клуба Сергею Петровичу Капице. В эфире телеканала «Культура» 15 февраля в 22:35 была программа «Линия жизни» , гостем и главным героем которой стал Сергей Петрович.

Сергей Петрович Капица в программе «Линия жизни»:
- Мне кажется, всегда интереснее говорить о том, что будет, чем о том, что было. С другой стороны, то, что было, в значительной мере определяет то, что будет. Так что нам придется рассуждать в этих рамках.

Вопрос из зала:
- Сергей Петрович, многие поколения советских и российских телезрителей выросли на Вашей передаче и существенным образом расширили свои представления о науке. Мне кажется, у Вас потрясающая и вполне заслуженная популярность. Вам как ученому помогает это? Как Ваши коллеги-ученые к этому относятся?

Сергей Капица:
- Ученых, наверное, надо самих спросить. Когда я их приглашаю в передачу, я никогда не имею отказа. Во многих странах появляются люди вроде меня. Может быть, Англия дальше всех ушла в этом отношении, в традиции популяризации науки. В самом центре Лондона есть знаменитый Королевский институт, профессором которого был Фарадей, и все его главные открытия были сделаны в лабораториях этого здания. Там есть небольшая аудитория, где каждую пятницу устраивают чтение лекций. Считается большой честью быть приглашенным туда. Вам дается ровно час: Вы должны войти с боем часов и ровно к часу кончить Ваше выступление. Я был дважды удостоен чести выступать там. Из русских там очень мало кто выступал.
Эта традиция поддерживается у них на очень высоком уровне. Это сила английской культуры и английского отношения к науке и ее носителям. Это то, что нам, мне кажется, необходимо сделать. Более того, нам необходимо делать это на телевидении. Это не популяризация науки, это проблема науки и общества: как она влияет на нашу жизнь, на вашу жизнь, на наше образование, какие ценности руководят людьми, занимающимися наукой, какое она занимает место, как с ней обращаться. Вопросы эти исключительно остро стоят сейчас в нашей стране. Я думаю, судьба нашей страны в какой-то мере будет зависеть от того, как будут решены эти вопросы.

Вопрос из зала:
- Сергей Петрович, скажите, пожалуйста, какими были Ваши самые первые детские впечатления?

Сергей Капица:
- Это было давно. Я родился в Англии, в Кембридже, одном из великих интеллектуальных центров, не только Англии и Европы. Мой отец был профессором и занимался физикой. Он уехал туда в 1921 году, сразу после Гражданской войны и революции, когда после страшной эпидемии испанки он потерял свою первую семью. Он потерял отца, видного военного строителя, свою первую жену и двух детей. Был страшный удар, и тогда с группой ученых, куда входил его будущий тесть академик Крылов, его учитель Иоффе и ряд других видных ученых, он в качестве ученого секретаря делегации был отправлен решением советского правительства в Европу, чтобы восстанавливать научные связи с европейской наукой. Тогда его прикомандировали к лаборатории Резерфорда в Англии, где и началась его блистательная карьера. Потом он женился на Анне Алексеевне, в результате появилась его вторая семья, в которой появились я и мой брат Андрей, он моложе меня на три года.
Первые годы наша жизнь проходила в Англии. Я недавно ездил туда, потому что отец в те годы построил дом. Он до сих пор существует, мы там обычно останавливаемся, когда приезжаем в Англию, в Кембридж. Мои первые воспоминания связаны с этим домом. Там был довольно большой по английским меркам участок. Дом был обращен к большому полю. Задний фасад был открыт, там родители посадили тополя, которые сильно выросли за эти годы. За тополями были экспериментальные поля сельскохозяйственного исследовательского факультета Кембриджского университета. Там проходила дорога, на которой я научился ездить на велосипеде. Это я помню. Это была жизнь отпрысков нормального профессора. Дома мы все говорили по-русски, конечно, я учился в английской школе. С этим связаны мои самые первые воспоминания.

Вопрос из зала:
- Сергей Петрович, помните ли Вы войну и послевоенную жизнь?

Сергей Капица:
- Я войну очень хорошо помню. Мне было 13 лет. Институт, которым руководил мой отец, где они тогда разрабатывали кислородную проблему, эвакуировали в Казань. Отец оставался в Москве до последнего, до 17 октября 1941 года. В эти страшные дни побега из Москвы мы провели 2 ночи в тоннелях Курского вокзала и уехали на поезде в Горький, в Нижний Новгород, оттуда на пароходе в Казань. Там мы провели 3 года, я там окончил школу, учился в 7, 8, 9 и 10 классах. Каждый год я кончал по два класса. Так многие делали. В частности, со мной по такому же пути прошел Абрикосов , он одного возраста со мной. Потом он стал видным теоретиком и получил Нобелевскую премию по теоретической физике. Это было хорошо организовано - школа-экстернат. Были прекрасные педагоги и разумная система требований. Она научила нас самостоятельно работать. Думаю, это было самое главное, что мы получили там.
Летом 1942 и 1943 годов я работал в экспедиции по поиску нефти в районе «Второго Баку», между Волгой и Уралом. Это были экспедиции Радиевого института Академии наук. Тогда я впервые узнал все, что было известно об атомной энергии и атомной бомбе. Потому что это были люди, которые сыграли затем ведущую роль в советском атомном проекте, а тогда они методом исследования радиоактивности природных вод помогали поиску нефти, нефтяных структур.
Я был на подхвате, в частности, в моем ведении были лошади, которые еле стояли на ногах. У меня был такой случай. Я на телеге ехал с этой лошадью, перевозил какое-то имущество из пункта «А» в пункт «Б». Дорогу пересекал мелкий ручей, лошадь въехала в этот ручей и встала, и я не могу ничего с ней сделать. Она - послушная тварь, мы как-то понимали друг друга. Я не понимал, что ей надо. Она стояла, ей было холодно, она ножки поджимала, я тоже влез в воду, старался как-то ее вывезти оттуда. Но ничего не получалось. Я довольно долго с ней возился, пока по берегу не пришла некая женщина и говорит: «Ты что не видишь, что она пить хочет. Распусти ей подпругу, она попьет и пойдет дальше». Так оно и произошло. Этот урок я запомнил на всю жизнь.

Вопрос из зала:
- Как линия жизни Вашего отца Петра Леонидовича повлияла на Вашу линию жизни?

Сергей Капица:
- У меня была такая не очень прямолинейная жизненная линия. Может, это и интересно. Отец всегда говорил, что нужно менять направление работы на 7-летних интервалах жизни. Так у меня и получалось. Мое высшее образование - Московский авиационный институт, куда я поступил в 1943 году осенью и который я кончил в 1949. Вначале я работал по линии авиации, ракетной физики и ракетной техники, потом моя жизнь довольно круто изменилась: я занялся геофизикой, магнетизмом. Потом я опять изменил направление своей работы. Отец был очень сильной, очень крупной фигурой в современной науке, оказавшей большое влияние не только на свое непосредственное окружение, но и вообще на современную науку. Я, конечно, находился под его влиянием. Многие идеи, которые я потом как-то развивал и проповедовал, были связаны с точками зрения моего отца. Я обучал студентов в Московском физико-техническом институте, который он заложил, и наши линии пересекались все время. Являясь сыном такого человека, единственное, что я могу сказать: от этого столько же выгод, сколько и проигрышей. Баланс нулевой. Лучше быть самостоятельным, но как говорят, Родину и родителей не выбирают.

Вопрос из зала:
- Скажите, пожалуйста, сколько Вам было лет, когда Вы стали профессором?

Сергей Капица:
- Мне было тогда 35 лет. К этому времени я защитил докторскую диссертацию по электронным ускорителям - очередной шаг в моей карьере. Искали человека, который мог бы возглавить кафедру Московского физико-технического института при его дальнейшем развитии. Ректором был академик Олег Михайлович Белоцерковский, который был на два года старше меня. Кафедрой математики заведовал выдающийся наш математик Кудрявцев, того же возраста, сотрудник Математического института имени Стеклова. Он обеспечивал очень высокий уровень преподавания математики в Физико-техническом институте. Кафедра технической физики тоже находилась в очень хороших руках. До меня этой кафедрой заведовал Алексеевский, очень известный физик-экпериментатор. До этого я преподавал на физтехе курс ускорителей, курс электродинамики, то, чем я занимался. А там надо было возглавить, может быть, самую существенную кафедру института. 35 лет я ей заведовал, пока в 70 лет не оставил ее по возрасту.

Вопрос из зала:
- Сергей Петрович, говоря о будущем, кто, на Ваш взгляд, мог бы наиболее точно предсказать будущее - политик, ученый, писатель или астролог, или даже цыганка может?

Сергей Капица:
- Вы хорошо вспомнили о цыганке, потому что это тоже воспоминание войны. В Казани мы жили в университете, на пригорке, а вниз шла улица Лобачевского, которая вела к большому рынку. Нам было строго-настрого запрещено туда ходить. Конечно, нас безумно тянуло. Я как-то отправился туда, несмотря на все запреты. Когда вошел на рынок, вдруг цыганка меня схватила за руку и сказала: «Сергей, давай я тебе погадаю». Я безумно испугался: черная демоническая женщина, она знала мое имя. Откуда? Я убежал и больше туда не ходил. Я еще один раз там был, потому что там была мгновенная фотография, самая мгновенная фотография, которую я когда-либо видел в мире. Ты приходил туда, платил, кажется, 30 копеек за фотографии, тебя снимали, потом говорили: «Поищи, тут лежат фотографии другие, найди кого-нибудь похожего на себя и забирай. А твою мы положим завтра туда». Эта система очень исправно работала. Была война: прийти на следующий день не все могли или даже подождать час - два, пока напечатают. Так я получил свою фотографию.
Если говорить серьезно, я сейчас занимаюсь тем, что будет дальше, размышляю над этим. Лет 20 назад мне казалось, что главная проблема на нашей планете - это проблема мира, потому что мы были вооружены до зубов, и неизвестно, куда эта военная сила могла нас привести. Сейчас, мне кажется, нам надо обратиться к самому существу нашего бытия - к росту населения, к росту культуры, к целям нашей жизни. Заново посмотреть вокруг себя и на самих себя и понять, куда ехать и что делать. Мир, и не только наша страна, переживает глубокий перелом в своем развитии, вот этого мы не понимаем. Не понимают ни политики, ни большинство людей. До сих пор человечество росло, устремляясь в бесконечность. Говорили о демографическом взрыве, что негде будет встать и сесть на нашей земле, что не хватит ни энергии, ни пищи, - ничего. Так продолжалось до последних десятилетий. 20-30 лет назад начался решительный перелом в развитии человечества. Сейчас президент обеспокоен тем, что нет детей. Это не только в нашей стране, во всех развитых странах нет детей. Человечество вместо того, чтобы расти вверх, как оно росло на протяжении миллиона лет, переломилось. Проблемы в нашей стране и в мире связаны с этим резким изменением жизни. Потому что до этого у всех людей была очень простая мысль: нужно всего больше - больше детей, больше пищи, больше оружия. Сейчас по главному параметру - параметру населения - мир осекся. Причем до конца мы не понимаем, почему это произошло. Первая страна, где был замечен этот переход - Франция, особенно после войны. Сейчас весь мир стоит перед проблемой, почему происходит этот перелом, с чем он связан, как на него повлиять, как реагировать. С моей точки зрения, то, что мы живем в такую переломную эпоху, в частности, распад Советского Союза, есть следствие того, что старые правила нашей жизни - расширяться, распространять свою веру, свои знания по миру, укреплять знамя социализма, монархизма или того, во что Вы верите, и тем умножать численно свою мощь и силу, - это развитие сейчас оборвалось по самому главному параметру. Это влияет на все остальное - на наше мировоззрение, понимание, отношение к делу. Сейчас люди должны разобраться в этом, потому что прежде чем действовать, надо понять.

Вопрос из зала:
- Сергей Петрович, Вы в советские годы стали лицом научной популяризации и продолжаете оставаться ее символом. Как Вам пришло в голову посвятить свою жизнь столь гуманитарной области и каким Вы видите будущее этого направления в современной России, столь озабоченной другими проблемами?

Сергей Капица:
- Спасибо, это очень хороший вопрос. Потому что это, может быть, самое главное, чем я начал заниматься, и даже взгляды на развитие человечества связаны с этим. История вопроса состоит в следующем. Мой дед, отец моей матери, Крылов - создатель российского флота после Цусимы и создатель советского флота после революции. Он занимался прикладной математикой, кораблестроением и всю жизнь интересовался историей науки и знания, перевел на русский язык главное сочинение Ньютона «Основы математической философии» (работа называется «Математические начала натуральной философии», - прим. ред.) . У него была обширная библиотека - тысяч 15 томов - в Академии наук в Ленинграде. Мне было сказано, что библиотека перейдет туда, где она сейчас находится, в Военно-морское училище, Военно-морскую академию в Ленинграде, а я могу взять из этой библиотеки те книги, которые мне будут полезны. Я собрал около тысячи книг из его библиотеки, которые мне представлялись интересными. Они до сих пор стоят у меня на полке в Москве. Это были в основном сочинения классиков естественных наук - математика, механика, которой занимался мой дед, физика. Я скоро понял, что читать эти книги довольно бессмысленно, потому что все, что в них написано, освоено современной наукой. Коперник целый век трудился, чтобы доказать вращение Земли, сейчас это 2-3 строчки в учебнике географии, а тогда он написал целый том. И так со всеми другими предметами - химией, биологией, физикой, математикой. Но эти книги были в моем обращении. Я обратил внимание, что в них есть то, что интересно современному читателю, - предисловие. Великие люди писали эти предисловия - 4-5 страниц, где они должны были изложить, зачем они писали, что они думали, что их побудило к этому. Это истинная философия науки: не то, что думают философы о науке, а то, что думают ученые о своем методе, своей цели. Результатом было то, что я начал систематически смотреть за предисловиями к крупным сочинениям. Они хрестоматийны, их мог бы сделать современный компьютер. Тогда не было гугла , надо было ходить в крупные библиотеки и находить эти книги. Я просмотрел около 500 книг и выбрал из них 100 наиболее значимых в истории естествознания - от Коперника до наших дней. Выяснилось, что это дает удивительный портрет саморазвития науки. Книга была издана Академией наук, называлась «Жизнь науки».
Я всегда говорю, что если бы мне надо было делать передачу «Очевидное - невероятное» с Коперником, Ньютоном, Менделеевым, Дарвиным, то это был бы конспект нашего разговора с ними, а здесь они сами все написали блестящим языком. Этот документ неоспорим. Книга была издана, там 103 эпизода, краткий биографический очерк и полностью, без каких-либо сокращений, предисловия к самым главным сочинениям. После этого мне предложили заняться передачей «Очевидное - невероятное». Сейчас эту книгу хотят переиздать, потому что она вечная. Я говорю, что это самая великая книга, которая может быть написана, в том смысле, что это выжимка, message, главный смысл послания науки людям.

Вопрос из зала:
- Почему Вы - не член Академии наук России?

Сергей Капица:
- Это вопрос не совсем по делу, надо спросить Академию наук. Я - член Европейской академии наук. Есть такая очень почетная академия, созданная на основе Английского королевского общества, Французской академии, Германской и Голландской академий. Туда меня избрали. У каждого своя судьба.

Вопрос из зала:
- Сергей Петрович, Вы знали и знаете множество гениальных людей. Есть ли у них какая-нибудь общая черта?

Сергей Капица:
- Спросите что-нибудь полегче. Главное, что это люди раскрепощенного ума, они не были связаны ни с какими наперед заданными идеями. Они искали и находили то, что их интересовало, каждый по-своему.

Вопрос из зала:
- Чему учить: знаниям или пониманию?

Сергей Капица:
- Это очень серьезный вопрос. Вся моя педагогическая практика на физтехе, весь смысл физтеха, как его Белоцерковский называет, связаны с тем, чему мы должны учить - знанию или пониманию. Мы пришли к выводу, что надо учить пониманию. В частности, на кафедрах нашего института (начали это физики, потом это распространилось на другие кафедры) не было билетов, на экзамен можно было приходить с любыми пособиями, записями, конспектами. Единственное, нельзя было советоваться с товарищем, потому что, как говорят, каждый умирает в одиночку, сдает экзамен в одиночку. Человек обычно приходил с вопросом, который он сам приготовил, и рассказывал преподавателям то, что он понимает. Нелегко научить людей - и студентов, и преподавателей, но это была наша цель, потому что знание очень легко получить и из Интернета, и из справочников, конкретные знания. Их слишком много, и они слишком быстро меняются, слишком подвижны, а понимание - то, что остается. Это хорошо выразил Гавел, президент Чехии, а до недавнего времени - драматург, диссидент. Он сказал: «Чем больше я знаю, тем меньше я понимаю». Основная задача настоящего образования - научить пониманию. Успех физико-технического института, который продемонстрирован мировым спросом на его выпускников, подтвердил это. Сейчас мы находим выпускников физтеха в банковской сфере, в управлении, в администрациях самого высшего звена, и таких много, потому что мы научили пониманию.

Вопрос из зала:
- Сергей Петрович, не считаете ли Вы, что введение Единого государственного экзамена будет способствовать механическому накоплению знаний, а не развитию понимания?

Сергей Капица:
- Понимаете, есть одна проблема в нашем образовании - уровень знаний, особенно в провинции. Здесь существенны какие-то общие стандарты. ЕГЭ может помочь установлению таких стандартов, его нельзя абсолютизировать, но я думаю, что минимальная планка должна существовать. К сожалению, сейчас многие учреждения, которые должны были бы называться педагогическими училищами, называют себя университетами и академиями. Планки смещены, стандартов нет. ЕГЭ есть одна из попыток установления такого стандарта, но не надо переоценивать его значения, нужны рациональность и чувство меры в его осуществлении и в том, каким требованиям он удовлетворяет. Сейчас молодому человеку, получившему не лучшее образование, очень трудно пробиться в лучшие вузы нашей страны. Это, к сожалению, факт. В Физико-технический институт три четверти студентов брались из России в целом. Это был для нас самый важный источник кадров, очень хороших кадров. Нужно было их отбирать, воспитывать, часто они не удовлетворяли формальным требованиям, но из них иногда вырастали прекрасные инженеры, ученые, исследователи.

Вопрос из зала:
- В советское время выходили десятки научно-популярных журналов, они имели миллионные тиражи. Недавно мне пришлось встречаться с редакторами некоторых выживших изданий. Тиражи - несколько тысяч, то есть ноль. Как изменилось наше общество, если потребность в знаниях так резко упала?

Сергей Капица:
- «Наука и жизнь» выходила 3-миллионным тиражом, каждый номер стоил 30 копеек. Он сохранил свой формат и стиль. Сейчас его тираж 50 или 60 тысяч. «Химия и жизнь» выходила миллионным тиражом, и многие другие журналы. Они существуют на подаяние спонсоров. На фоне всей той чепухи, которая заполняет наш книжный рынок, иногда проблескивает нечто разумное, хотя это надо искать как в навозной куче жемчуг. Это очень серьезный кризис, связанный с кризисом современного общества. Мы не одиноки в этом отношении. С такими изданиями за рубежом дело обстоит не так хорошо, как было в прошлом.
На днях я получил письмо за подписью Миронова, это третий человек в нашем государстве, которым приглашает меня выступить на форуме «Наука и инновационное развитие России». Есть ли у нее будущее для инновационного развития? Или же мы будем вечно сырьевым придатком Запада? Эта проблема является определяющей не только для нашей страны, но и вообще для современного человечества. Безопасность нашей страны, рост населения, экономическое благополучие связаны с тем, как мы решим эту проблему. Сейчас мы сделали все, чтобы разрушить наш интеллектуальный потенциал. Проблема воспитания и образования - центральная. Как мы будем ее решать, какими средствами и силами, от этого зависит будущее.
Российская и советская система образования выиграла соревнование с Западом. Сейчас даже многие богатеи, посылая своих детей учиться в Америку, в Европу, часто получают этих же детей, которые существенно менее образованны, чем те, кто учится у нас в России. Мы должны сохранить систему воспитания. Здесь телевидение должно играть обратную роль, чем ту, которую оно играет сейчас. Это связано с интересами нашей цивилизации и нашей страны. Три четверти выпускников физтеха не востребованы на родине, они уезжают за рубеж, там перед ними открываются все двери и возможности. Мой внук сейчас кончил факультет прикладной математики МГУ, его пригласили в аспирантуру и положили стипендию тысячу рублей. Сейчас, кажется, увеличили до полутора тысяч благодаря ректору. А его друг кончил химфак, его тоже оставили в аспирантуре МГУ. Он послал свои документы в Колумбийский университет, один из лучших университетов Америки, и там ему сразу предложили стипендию в полторы тысячи долларов. Он отправится туда, потому что учат химии в Московском университете так хорошо, что он может ехать куда угодно.

Из зала:
- Ваши прогнозы на будущее…

Сергей Капица:
- Если мы решим эту проблему, у нас будет будущее, если нет, не будет будущего. Вот и все.

Вопрос из зала:
- Сергей Петрович, как Вы думаете, влияет ли субъективное ощущение ученого на его научные выводы? Приходилось ли Вам менять свои решения, пересматривать их?

Сергей Капица:
- Конечно, влияют, человек в этом смысле един. Когда вы работаете, ваши результаты влияют на ваше сознание, самосозниние, сознание других. Это живой процесс. Если Вы догматически относитесь к этому: «Я знаю истину. Все, что не соответствует ей, неверно», - это для ученого гибель. Я знаю примеры, которые подтверждают это. Часто выдающиеся умы не находили выхода из этого тупика, потому что они слишком верили в свое собственное сознание. Это трагедия для человека. Думаю, это относится к любой творческой деятельности.

Вопрос из зала:
- Мой вопрос из области фантастики. Скажите, если бы добрая фея предложила Вам что-то вернуть из прошлого в настоящее... Что бы это было?

Сергей Капица:
- Только одно. Чтобы я мог прожить ту же самую жизнь.

Вопрос из зала:
- Вы увлекались подводным плаванием одним из первых в нашей стране, даже снимали под водой документальное кино. Почему Вы оставили эти опыты?

Сергей Капица:
- По-моему, для молодого человека спорт всегда являлся интересным занятием. Я с детства играл в теннис, в Англии у отца был теннисный корт, на даче сейчас у нас есть корт. На лыжах я много катался. Получилось так, что я со своими друзьями увлекся подводным спортом, вернее, подводными исследованиями. Мы с ними, по существу, сделали первые акваланги в нашей стране. Я обязан дружбе с Мигдалом, физиком-теоретиком, связанным с Институтом атомной энергии. Нас это очень заразило. Тогда появились фильмы Кусто . Мы увидели возможности этой техники, быстро ее воспроизвели. Сначала мы плавали в масках, потом через год-два овладели аквалангами. Плавали сначала в Черном море, потом три сезона провели на Дальнем Востоке, там мы сняли первые два подводных фильма - «Над нами Японское море» и «У скал Монерона». С последним фильмом я ездил на фестиваль спортивных фильмов в Канны и там познакомился с Кусто. Потом он был в Москве нашим гостем, и я считал себя принадлежащим к тем, кто начинал тогда подводные исследования. Сейчас надо иметь много денег и свободное время - и можно отправляться куда угодно. Нам удавалось делать это в тех условиях. Потом, находясь за границей, я плавал и в Карибском море. Но это уже другая история. Сейчас уже надо оставлять по возрасту такие занятия.

Вопрос из зала:
- Как, на Ваш взгляд, сочетаются мораль и научные исследования? Должен ли ученый останавливаться в своих исследованиях по соображениям морали?

Сергей Капица:
- Это очень хороший, но очень долгий вопрос. На него нельзя просто ответить. Перед учеными, во-первых, стоят вопросы его профессиональной этики. То, что он делает, должно быть сделано честно, результаты не должны быть фальсифицированы. Это внутренняя мораль науки. То, о чем Вы спрашиваете, это внешняя мораль: как он должен относиться к полученным результатам. Тут его контроль над тем, что происходит, в отличие от первого случая гораздо меньше. Люди открывали страшно ядовитые вещества, которые затем становились основой лекарств. Было и наоборот. В этом смысле я бы не сказал, что наука лишена моральных основ, как проповедуют некоторые, но она требует величайшей ответственности. Это вопрос гражданской и философской ответственности ученых за свою работу. Мне кажется, термин «ответственность» - один из самых существенных в современной жизни. Все говорят о свободе, свободу мы получили, а что делать в отношении ответственности?

Вопрос из зала:
- Я студент из Вьетнама. Как Вы относитесь к восточной науке?

Сергей Капица:
- С полным уважением. Вопрос об ответственности гораздо больше места занимает в восточном кодексе поведения, чем в западном. Это одно из серьезных различий между Западом и Востоком. Опыт Востока для Запада представляется очень существенным. Потому что иначе нам победить этот индивидуализм, который стал знаменем современного либерализма, невозможно. Нам есть чему учиться в вашей культуре. Но верно и обратное. Мы все-таки живем в одном мире.

Вопрос из зала:
- Какие многолетние традиции существуют в Вашей семье?

Сергей Капица:
- Я сказал, что мой отец и деды были связаны с наукой и техникой, а мой брат - член РАН, крупный географ, ему принадлежат ведущие открытия в Антарктиде. Он четыре раза ездил на этот континент, сделал фундаментальные работы там. Сын занимается русской филологией, когда он начинал, она была в загоне. Сейчас наоборот все очень заинтересованы теми открытиями, которые можно сделать о корнях нашей культуры и цивилизации. Дочь моя занимается психологией, так же как и ее дочь. Все работают больше на фоне науки и культуры, чем в каком-либо другом направлении.

Вопрос из зала:
- Как законы физики распространяются на область человеческих чувств? Расскажите, как Вы ухаживали за своей женой?

Сергей Капица:
- Это было давно. Я женился в 1949 году. Это было как у всех. Мы жили на Николиной Горе, в чудесном месте под Москвой, и до сих пор там живем. Мой тесть купил дачу недалеко от того места, где мы познакомились с Таней. Наши дети и внуки там живут. Мы рады большой семье, которая у нас образовалась. В ней есть и свои проблемы, и свои вопросы. У кого их нет? На самом деле, результат положительный. Мы учились в одной школе с моей женой, но тогда я ее не замечал, она меня заметила. Она была старше меня.

Вопрос из зала:
- Можно ли поставить знак равенства между ноосферой академика Вернадского и Интернетом?

Сергей Капица:
- Нет, это не одно и тоже. Ноосфера - это мощный концепт того, что в основе развития человека лежит разум, культура, язык - то, чем мы отличаемся от животных. Наша численность, она в сто тысяч раз больше, чем сравнимых с нами по размерам животных. Вы подумайте об этом! Древние славяне считали, что мы произошли от медведя. Они никогда в жизни обезьяны не видели! Или волков, как кавказские народы считали. Этих существ порядка ста тысяч. Если бы мы были зверями, мы были бы такими же. Сто тысяч крупных обезьян существует. Или медведей в России - как раз сто тысяч. Людей в сто тысяч раз больше: колоссальная разница. Ни одна тварь так не многочисленна, за исключением насекомых или крыс. Но мы не крысы и не насекомые.
А Интернет - это некий способ, как книгопечатание, как информационная технология, которая сейчас необходима, с системой поиска, с системой связи. Он будет, конечно, иметь влияние на наше телевидение. Так же, как цивилизация изменилась после изобретения книгопечатания, так и Интернет будет влиять. Сейчас Интернетом пользуется 1 миллиард людей. Это очень большое число. Одна треть человечества обладает мобильными телефонами, по последним данным. Колоссальное проникновение этой техники. Многие люди не умеют писать и считать, но пользуются мобильными телефонами и скоро они научаться пользоваться Интернетом.

Вопрос из зала:
- Как Вы считаете, может ли человеческое сознание выдержать эволюционный слом, среди которого мы живем?

Сергей Капица:
- Я не уверен, что есть эволюционный слом, это цивилизационный слом. Это разные вещи. Биологические изменения в человеке ничтожны. Мы отличаемся от животных разумом. Сейчас сделано фундаментальное открытие гена разума. Оказалось, что организация мозга у птиц, зверей, вплоть до высших обезьян, одинаково устроена. Проявляется на 5 - 9 неделе развития плода человека или этих тварей. Закладывается структура, архитектура высшей нервной деятельности человека. У человека примерно 5 миллионов лет назад произошла мутация, сейчас это подтверждено работами. Одно маленькое изменение гена привело к резкому изменению сознания человека и к взрывному развитию. Поэтому говорить, что это эволюционный слом, неверно. Это цивилизационный слом, он занял десятилетия.

Вопрос из зала:
- Согласны ли Вы с формулой «деньги - эквивалент счастья»?

Сергей Капица:
- Нет. Деньги - это инструмент. Может быть, и счастье они могут принести, но они совсем не эквивалент. Многие люди счастливы без денег, и очень многие с деньгами несчастливы.

Вопрос из зала:
- За последние 40 - 50 лет в физике какого-то серьезного проникновения в глубины материи не произошло, зато математическая сторона вопроса развивается гипертрофированно. Фарадей, например, все свои открытия совершал без помощи математики. Он действительно изучал природу явлений и получил весьма важные результаты, которые потом были оформлены Максвеллом. С середины ХХ века математика стала занимать первенство в физике. Считается, что можно, не строя физической модели явления, с помощью уравнения выйти туда, куда надо, и этим уравнениям верить. Я хотел Ваше мнение услышать?

Сергей Капица:
- Я думаю, что Вы сами правильно ответили на этот вопрос. Математика и физика едины. Дирак - очень хороший пример, он очень глубоко понимал то, что делал, и обладал мощнейшей физической интуицией, а не только был поразительным гениальным математиком. Он - просто гений. Я встречался с ним несколько раз в жизни. Он был большим другом моего отца. Чтение работ Дирака - это интеллектуальный опыт, который является одним из самых ценных в жизни. Кстати, у Фарадея была мощнейшая интуиция, полевая интуиция, как бы ее называли сегодня. Он не мыслил формальными образами. Опыт показывает, что новых результатов, имеющих физическое значение, не получено на том пути, о котором Вы говорили. Обещания есть, результатов пока нет.

Вопрос из зала:
- Как Вы считаете, есть ли Бог?

Сергей Капица:
- Это вопрос на засыпку. У меня расхождение с церковниками. Они считают, что Бог выдумал человека, а я считаю, что человек выдумал Бога. Это ответ на вопрос, с моей точки зрения. После этого все становится на свои места.

Последний мудрец
Сергей Капица — о протестах оппозиции, современной науке, русском языке, справедливости и ядерном оружии

На прошлой неделе скончался Сергей Капица — физик, демограф, телеведущий, популяризатор науки, общественный деятель… Сложно определить его статус. По большому счету Капица был главным мудрецом нашей страны. Конечно, у нас есть не менее мудрые люди — философы, ученые, писатели. Но никто из них не был столь известен широкой публике, как телеведущий, чья программа продержалась в эфире почти сорок лет. И наоборот: других, кто так раскручен в пространстве медиа, мудрецами никак не назовешь. Сергей Капица был уникален.

~~~~~~~~~~~

Сергей Капица

Честно говоря, я сначала не хотел печатать это интервью. На мой вкус, нет более мерзкого повода для публикации, чем смерть человека. Трагедия превращается в информационный повод. Как будто журналист специально подгадывал.

Но, с другой стороны, почти в каждой -человеческой культуре существует формат поминок. После смерти знакомого или -родственника люди собираются и вспоминают, что он делал, что говорил, как шутил. Сергей Капица каждую неделю появлялся на экране телевизора, становясь членом семьи для миллионов советских, а -потом и российских граждан. Это меня оправдывает.

Кажется, это интервью последнее из тех, что давал Сергей Петрович. Так уж получилось. Я долго вел переговоры с его коллегами из журнала «В мире науке» — российской версии Scientific American. В конце июня мне позвонили:

— Сергей Петрович выписался из больницы и готов с вами беседовать. Он ждет вас завтра к трем часам у себя на даче.

Рублевка. Знаменитый поселок Николина Гора. Деревянные дачи советской интеллигенции перемежаются роскошными особняками новой буржуазии. Одни заборы уже прогнили и вот-вот рухнут, другие сделаны из натурального камня и выдержат даже атаку крестоносцев.

После долгих блужданий по просекам и проулкам нахожу наконец дачу Капицы. Потемневшие от времени доски, миниатюрная теннисная площадка, сосны, березы. По советским меркам это очень круто, но нынешним — вполне скромно.

Первое, что я вижу, зайдя в дом, — только что закатанные соленья, банок двадцать -помидоров и огурцов. Здесь много-много комнат. Десять? Пятнадцать? Даже не пытаюсь сосчитать. Дом настолько большой и запутан--ный, что члены семьи Капицы не могут мне однозначно сказать, здесь он или нет:

— Я его с утра не видела. Наверное, уехал…

— Да куда он мог уехать?! Поищите лучше в доме…

В итоге нахожу знаменитого ученого и -телеведущего в одной из маленьких комнат на втором этаже. Здесь все предельно скромно. Главный предмет интерьера — забитые книгами самодельные полки, сколоченные из досок. На столе ноутбук Acer с четырнадцатидюймовым экраном. Не менее скромный принтер. В углу монашеская деревянная кровать, на которой сидит Сергей Петрович в старомодных брюках и сорочке.

— Здравствуйте, я журналист, пришел у вас интервью брать…

— Ну, берите, раз вам надо.

Говорить с Капицей было тяжело. Он чувствовал себя неважно, быстро уставал от разговора, терял смысловую нить. Порой задаешь очередной вопрос, а он, не обращая на него внимания, продолжает отвечать на предыдущий, а то и вообще начинает -говорить на совсем другую тему.

Но самое главное — к такому человеку, как Капица, ты приходишь с чувством, с каким сто лет назад ходили к православным старцам: вот сейчас тебе откроется истина, сейчас этот мудрец научит жить, объяснит, что хорошо, а что плохо. Но Сергей Петрович никакой истины из кармана своих академических брюк не доставал. Многие его ответы сводились к «Это очень сложный вопрос, над ним человечеству предстоит долго работать». Даже про политику он говорил спокойно и отстраненно.

Лишь потом я стал понимать, что эта -неуверенность и отстраненность и есть -форма мудрости, которой нам так сильно не хватает. Как не хватает и самого Сергея Капицы.

«Наша наука очень неравномерна»

Давайте начнем с самого очевидного -вопроса. Вы начали заниматься наукой еще при Сталине и продолжаете работать уже при -третьем сроке Путина. Вы знакомы с тыся-чами ученых, десятками нобелевских лауреатов. Как бы вы охарактеризовали сегодняшнее состояние российской науки?

Она в плохом состоянии — единственное, что можно сказать.

Ну а если подробнее…

Наша наука находится в процессе реорганизации, перестройки. И еще: она очень неравномерна.

Что значит «неравномерна»?

У нас есть части, которые более-менее благополучны, а есть части, которые находятся в очень печальном состоянии.

И что же у нас благополучно?

Вот, например, работы, которые ведут физики в Новосибирске. Они сотрудничают с этим ускорителем, который построили в ЦЕРНе, и существенный вклад в него внесли. Математика у нас в хорошем состоянии, по крайней мере так сами математики говорят. Физика твердого тела и прикладная физика в среднем состоянии. Биология сейчас очень стремительно развивается, но мы за ней не поспеваем.

А что в печальном состоянии?

Воспроизводство кадров науки. Сейчас прервалась непрерывность образовательного процесса. У нас целое поколение покинуло страну из-за полной беспомощности.

Это единственная проблема?

Нет, конечно! Так и не сформулированы цели и задачи отечественной науки. Их нет, их никто не высказал. Понимаете, -состояние науки есть результат развития -самого общества.

А что тогда, на ваш взгляд, происходит в обществе?

У нас раздрай, мы не знаем, куда идем, мы меняем все время ориентиры.

«У нас никогда не было организованной оппозиции»

Давайте тогда об обществе. По поводу протестов оппозиции высказались уже все кто мог. Только ваше мнение мне нигде не попадалось. Вы готовы об этом говорить?

Люди выходили на улицы не от хорошей жизни. У нас нет нормальных инструментов политического дискурса. Мы же ведь до сих пор, так сказать, в режиме диктатуры живем. Царское правительство так работало, советское тоже. Сейчас мы отходим от этой модели однопартийной, но процесс этот долгий. То, что он идет, — важный шаг вперед.

У нас никогда не было оппозиции, она только сейчас начинает как-то формироваться. Понимаете, нормальная партийная система подразумевает, что между собой соревнуются правые и левые, синие и красные. И людям, которые голосуют за ту или иную партию, приходится фактически отвечать на многие вопросы. Например, что важнее: вооружение или образование, здравоохранение или промышленность?

Сергей Капица с отцом, академиком Петром Капицей, 1963 год

В адрес тех, кто выходил на улицы, часто звучат обвинения: вы раскачиваете лодку, вы уводите страну от стабильности…

Ну, это неизбежный шум вокруг таких процессов. Одни считают, что лодка раскачивается, другие — что успокаивается, третьи — что эта лодка плывет не туда и нужно менять курс. Исторический процесс — он осложняется со временем. Когда был царь или однопартийная система, то была ясность в рамках этой системы управления. Сейчас мы отказываемся от этой системы, и происходит это медленно, болезненно.

Когда люди выходят на улицу, они просто начинают говорить. Надо сказать, что политический контент, который мы слышим на площадях, — он не несет в себе информацию. Это в основном, так сказать, «шумим, братцы, шумим» — помните? Мы хотим все и сразу. Но сменить одну систему на другую очень сложно, это занимает долгие годы и связано с большим революционным изменением.

«Я избегаю заграничных слов»

Давайте поговорим о совсем другом предмете — о русском языке. Просто вы сейчас произнесли два слова, которые характерны скорее для модной молодежной аудитории: «контент» и «дискурс»…

Не вижу тут никакой проблемы. Можно было сказать «содержание» вместо «контента» и «обсуждение» вместо «дискурса». Это практически ничего не меняет.

Сегодня многие сетуют, что, мол, русский язык деградирует, одни иност-ранные слова и слышишь. Я недавно в сочинении одной абитуриентки про-читал: «Запад разрушает нашу культуру с помощью неологизмов». Вас это беспокоит?

Не вижу ничего в этом страшного. Обилие неологизмов — критерий быстрой эволюции языка. Это издержки исторического процесса. Русский язык — он очень богатый. То, что он заимствует, — это, можно сказать, его преимущество.

Вообще мы очень плохо понимаем, как формируется язык. Почему младенец в два-три года уже говорит так, как вам и не снилось? Никто же не знает до сих пор, каким -образом знакомый этому маленькому человечку мир превращается в языковую картину.

Интересно, а к мату вы как относитесь? Это тоже для многих предмет переживаний.

Все зависит от уместности употребления. -Почитайте, например, переписку Вяземского и Пушкина — там они использовали очень широкую палитру языковых средств. И при этом оба прекрасно владели русским языком. Весь вопрос в месте. Наверное, неправильно, когда мат превращается во вседавлеющую -силу: мол, я назло министру культуры так скажу или напишу…

Я как-то слышал шутку, что при тотальном незнании латыни мат становится инструментом междисциплинарного -общения.

Мне кажется, что современный язык науки справляется обычными средствами, вам не нужно расширять его за счет ненормативной лексики.

Вы общаетесь с аудиторией больше полувека. Вам приходилось менять свой язык, чтобы быть лучше понятым?

Это зависело от моих педагогических способностей, умения контактировать с аудиторией, выбирать язык и проблематику. Вы можете сказать простым языком, а можете сказать на таком псевдонаучном, заграничном, как я говорю, языке.

«Как на языке Корана объяснить, что такое атомная бомба?!»

Вы являетесь одним из руководителей -Пагуошского комитета, который со времен Альберта Эйнштейна и Бертрана Рассела выступал против распространения ядерного оружия. Еще в 80-е годы прошлого века ученые были наиболее радикальными сторонниками сокращения ядерных арсеналов. Куда сейчас делся этот научный пацифизм?

Понимаете, появление ядерного оружия — это был шок. Для того чтобы это осознать, требуется длительная мыслительная работа. Нельзя просто сказать, что вы «за» или «против» ядерной бомбы. Надо осознать, что это качественно другое вооружение.

Но ядерное оружие существует уже больше полувека.

Ну, это малый срок. Вы хотите, чтобы все было быстро. Потому что самый знаменитый ученый, сам Эйнштейн, сказал, что это нехорошо, поэтому все должно измениться. Все, конечно, меняется, но очень медленно и подчиняется каким-то своим закономер-ностям, которые мы очень плохо понимаем.

Куда же делись антиядерные настроения среди ученых, да и в обществе в целом?

В какой-то степени они остались, только -изменили свой адресат. Сейчас речь идет, -например, о том, что будет, если атомная бомба окажется у Ирана. Как они ею распо-рядятся?

Вы хотите сказать, что наше мышление все-таки примирилось с существованием -оружия массового поражения?

Ну, оно не примирилось. Скорее идет процесс овладения этим понятием. Мы сейчас гораздо лучше представляем себе последствия ядерной войны. Может, поэтому и воспринимаем эту проблему менее эмоционально, а не просто как грех, возведенный в бесконечную степень. Не ищите простых решений.

Мы потратили целое поколение на то, -чтобы понять, что такое ядерная война. И были люди, которые говорили, что да, это конец всем войнам и так далее. Была и формула Клаузевица: война — это есть -продолжение политики иными средствами. -Годится эта формула сейчас или не годится? Или другая проблема: как примирить идеологию христианскую, магометанскую, -любую другую с реалиями ядерного века? Все это очень сложно.

Скажите, а лично у вас угроза ядерной -войны вызывает беспокойство?

Ну, она вызывала и вызывает некое беспокойство. Я все-таки думаю над этими вопросами, участвую в дискуссиях…

«Отход от справедливости ничего хорошего в себе не несет»

Подозреваю, что все-таки ядерная угроза сейчас вас волнует не в первую очередь. А что вызывает беспокойство? Я имею в виду глобально — на уровне страны, на уровне планеты?

В первую очередь — неравномерность развития.

Опять неравномерность! Вы имеете в виду богатых и бедных?

Да. Богатые и бедные. Внутри страны мы видим напряжение. В каком-то смысле социализм был абсолютно разумной идеей планомерного распределения ресурсов. А сейчас, видите, вот докатились до Рублевки…

Ну, Рублевка совсем рядом с вашей дачей, где мы сейчас беседуем.

Вот именно, сидя на Рублевке, я могу рассуждать на эти темы. Правда, это уже снобизм, не философия. Можно сказать, что я живу в привилегированном срезе нашего общества. Это часть той культуры, в которой я вырос, и вы не можете меня отделить от этой культуры.

Но ведь вы живете довольно скромно. А на той же Рублевке стоят особняки олигархов и высших чиновников. Как вы относитесь к людям, которые на много порядков богаче вас?

Ну, я наблюдаю порой и за ними. Часто вижу, что они не знают, что делать со своим -богатством. Разумный капиталист должен вкладывать в новое производство. Этого не происходит. Человек эволюционно вырабатывает понятие ценности. Но смена этих ценностей происходит очень медленно. А у нас получается разрыв между нашими возможностями и сознанием.

Съемки телепередачи «Очевидное-невероятное», 1982 год.
Сергей Капица беседует с академиком Аркадием Мигдалом

Лично для вас насколько значимо ощущение справедливости?

Оно значимо. Потому что мне кажется, что отход от справедливости ничего хорошего в себе не несет. Это есть симптом неблагополучного состояния общества.

Вполне логично после вопроса о справедливости задать вопрос о равенстве…

Мне сразу вспоминается Джордж Оруэлл с его «Фермой животных»: все животные равны, но некоторые более равны, чем другие. Это сатира, конечно.

Конечно. Тем более что сам Оруэлл в молодости был троцкистом и отстаивал идею тотального равенства.

Вот левый уклон у него был, потом правый. Кто-то говорил, что, если человек в молодости не был идеалистом, он не познал всей полноценности человеческого бытия.

А у вас такая эволюция была?

Не знаю. Думаю, что была, потому что я как-то уделял этим вопросам известное внимание и думал над ними. Часто на дискуссиях по этому поводу я видел, что простых ответов нет.

Есть все-таки явления в этом мире, которые вызывают у вас сильные эмоции — положительные или отрицательные?

Нет, я нахожусь в счастливом состоянии, -потому что у меня есть дело, есть интересы, которые этому делу отвечают. И эти интересы еще отвечают какой-то потребности общества — вот это важно.

Почему вы так много говорите об обществе, о цивилизации и так редко о себе, о своих чувствах?

Если я интересуюсь обществом, то я буду говорить именно в таких, более отвлеченных терминах. Это естественный процесс — отделять себя от объекта…

Последний вопрос. Подозреваю, что вам его задавали много раз, хотя он очень личный. Скажите, каково место бога в вашей картине мира?

Могу ответить классической цитатой: «Я не нуждаюсь в этой гипотезе». Когда меня спрашивают об этом, говорю, что я русский православный атеист. Понимаете, бог играл известную роль на более примитивных уровнях сознания. Современная наука обходится без него.

На этом месте запись заканчивается. Я пообещал Сергею Петровичу, что обязательно согласую с ним текст интервью. К сожалению, выполнить это обещание я уже не смогу.

От самолетов к демографии
Досье РР

Сергей Капица появился на свет 14 февраля в Кембридже, где в это время работал его отец, будущий лауреат Нобелевской премии Петр Капица. Крестным отцом Сергея стал другой нобелевский лауреат, физиолог Иван Павлов. В те времена контакты между советскими и западными учеными были еще относительно свободными, и Петр Капица несколько лет работал под руководством Резерфорда.

Капица-старший едет на Менделеевский конгресс в Москву, обратно в Англию его уже не выпускают. В следующем году в СССР возвращается его жена Анна Алексеевна вместе с двумя детьми, Сергеем и Андреем.

1942-1943

В летний сезон Сергей Капица работает в геологических экспедициях, занимающихся поиском нефти между Волгой и Уралом.

Оканчивает школу в Казани, где вместе с семьей находился в эвакуации. Несмотря на юный возраст — 15 лет, — Сергея Капицу принимают в Московский авиационный институт, на факультет самолетостроения. Одним из его курсовых проектов была разработка катапуль-тируемоего сиденья самолета, которое выбрасывалось за счет тяги ракетных двига-телей.

Начинает работать инженером в Центральном аэрогидродинамическом институте имени Н. Е. Жуковского (ЦАГИ).

Женится на Татьяне Дамир.

Петр Капица отказывается сотрудничать с Берией в проекте по созданию атомной бомбы. Из-за этого вся семья попадает в опалу, Сергей вынужден уволиться из ЦАГИ и устроиться младшим научным сотрудником в Институт геофизики.

Начинает работать в Институте физических проблем АН СССР, где проходит стандартный карьерный путь советского ученого: научный сотрудник — завлаб — ведущий научный сотрудник — главный научный сотрудник.

Защита кандидатской диссертации, посвященной проблемам аэродинамического нагрева при больших скоростях потока. Капица начинает преподавать в Московском физико-техническом институте (МФТИ). Поскольку в числе основателей института был Петр Капица, студенты называли Сергея Петровича «сын отца Физтеха».

Вместе с академиком Аркадием Мигдалом Сергей Капица становится пионером советского дайвинга: он одним из первых в стране осваивает плавание с аквалангом, снимает фильмы о подводном мире.

Защищает докторскую диссертацию.

Капица публикует книгу «Жизнь науки», в которой собрано больше сотни предисловий к научным работам от эпохи Возрождения до наших дней. Собственно, с этой книги и начинается его карьера популяризатора науки.

Капица становится ведущим передачи «Очевидное — невероятное» — главной научно-популяр-ной программы в СССР и России. С небольшими перерывами в 90-е она выходит по сей день.

Становится главным редактором журнала «В мире науки» (российской версии научно-популярного издания Scientific American). Журнал выходил до 1993 года. В 2002-м его выпуск был возобновлен, и главным редактор снова стал Сергей Капица. По словам коллег по редакции, он до последних дней активно работал в журнале, вычитывал каждый текст, предназначенный для публикации.

Совершено покушение на Сергея Капицу. Психически неуравновешенный член общества «Память» напал на него с туристическим топором в коридоре МФТИ. Сумасшедший считал Капицу главой жидомасонского заговора. Он успел нанести два удара по голове, после чего Капица вырвал у него топор.

Выходит книга «Синергетика и прогнозы будущего», одним из соавторов которой является Капица. С середины 90-х он увлекается совершенно новыми для него темами: моделированием социальных процессов и демографий. Среди его работ — «Сколько людей жило, живет и будет жить на Земле», «Демография и будущее цивилизации», «История и математика», «Модель роста населения Земли и экономического развития человечества», «Об ускорении исторического времени», «Демографическая революция» и др. Часть ученых отнеслись к его идеям восторженно, часть — с некоторым скепсисом.

Капица стал обладателем первой в истории Золотой медали РАН за выдающиеся достижения в области пропаганды научных знаний. Академиком или членом-корреспон-дентом РАН он так и не был избран.