1 из 9

14 октября 1964 года генеральным секретарем КПСС и главой СССР стал Леонид Брежнев, период правления которого ознаменовался эпохой "застоя" в экономической и социальной сферах жизни страны. Однако, несмотря на это, страна продолжала развиваться, а российские города активно застраивались. Архитектурным наследием брежневских времен являются не только многочисленные типовые серии жилых домов, так называемые брежневки, многие из которых, кстати, строились вплоть до конца ХХ века, но и настоящие шедевры брутализма и советского модернизма. Сайт РИА Недвижимость предлагает посмотреть на самые известные здания Москвы брежневских времен.

Здание гостиницы "Россия" в Зарядье, построенное в середине 60-х годов ХХ века, было своего рода "наследством" хрущевских или даже сталинских времен, так как на этом месте планировалось строительство восьмой сталинской высотки по проекту Дмитрия Чечулина. К началу 1953 года уже был практически закончен стилобат, а стальной каркас исполина достигал восьмого этажа, однако стройка была заморожена после смерти Сталина, а позже каркас и вовсе разобрали, а его элементы пустили на строительство спортивного комплекса "Лужники".

К "недострою" возвращаются только в 1964 году, когда по проекту того же Чечулина на этом месте начинается строительство гостиницы "Россия" - самой большой гостиницы в мире на тот момент. Сегодня полюбоваться на здание гостиницы можно лишь на фотографиях, так как оно было демонтировано в 2006 году.

2 из 9

В 60-х годах на проспекте Калинина (сейчас Новый Арбат) в рамках крупнейшей реконструкции этого участка города, был построен комплекс зданий Совета экономической взаимопомощи (СЭВ), ставший образчиком советского модернизма.

Над проектом ансамбля СЭВ, в который входит главный корпус, конференц-зал и гостиничный комплекс "Мир", трудилась целая группа архитекторов - Михаил Посохин-старший, Ашот Мдоянц, Владимир Свирский. За свои очертания главное 31-этажное административное здание СЭВ было названо в народе "домом-книжкой".

3 из 9

Именно при Брежневе в период с 1965 по 1979 год был построен современный Дом правительства Российской Федерации, который изначально возводился как Дом Советов РСФСР. Над разработкой проекта трудилась тоже группа архитекторов во главе с Дмитрием Чечулиным и Павлом Штеллером, а в его основу легли наброски Центрального дома Аэрофлота Чечулина, который так и не был построен.

4 из 9

Мощнейшим строительным импульсом в 70-е годы ХХ века послужили XXII Олимпийские игры, состоявшиеся в Москве в 1980 году. Так, специально к Олимпиаде в период с 1977 по 1980 год был возведен не имевший тогда аналогов в мире спортивный комплекс "Олимпийский". Над разработкой проекта трудилась архитекторы и инженеры из нескольких московских и всесоюзных проектных институтов во главе с Михаилом Посохины и Борисом Тхором.

5 из 9

К Олимпиаде-1980 на одной из набережных Москвы-реки должна была также появиться гостиница. Однако в итоге она превратилась в жилой дом и была построена на Беговой улице в 1978 году. В народе это сооружение прозвали "домом-сороконожкой" из-за особенностей конструкции. Автором проекта здания "на ножках" стал архитектор Андрей Меерсон.

6 из 9

В качестве главного пресс-центра московской Олимпиады в 1976-1979 годах было построено и современное здание РИА Новости на Зубовском бульваре. Оно проектировалось в соответствии с канонами архитектурного стиля "брутализм" – отсюда мощь и масштаб конструкции. Автором проекта здания является известный советский и российский архитектор Игорь Виноградский.

7 из 9

Еще одним интересным строением Виноградского 70-х годов ХХ века стал Всесоюзный онкологический центр РАМН (ныне Онкологический научный центр имени Блохина). Примечательно то, что здание было возведено на средства, полученные от проведения Всесоюзного субботника 1969 года.

8 из 9

Среди строившихся в Москве в брежневские времена жилых домов особым статусом обладали так называемые "цековские дома", возводимые специально для привилегированной прослойки общества, а именно для представителей партийной и советской элиты. В народе очаги застройки таких домов прозвали "царскими селами".

Особенно много таких домов было построено в районе Патриарших прудов, Арбата, Бронной и Якиманки. Это было самое настоящее элитное по тем временам жилье – толстые стены из желтого кирпича, просторные комнаты с несколькими санузлами, высоченные потолки и видовые окна в квартирах. Один из таких домов в 1978 году был построен в Гранатном переулке специально для Брежнева и его окружения. Сам генсек должен был занимать практически весь шестой этаж. Кстати, если присмотреться, то можно заметить, что этот этаж больше всех остальных по высоте. Но Брежнев так и не переехал туда.

9 из 9

Массовым "продуктом" строительства в брежневские времена было типовое доступное жилье. В отличие от "хрущевок", разработанные при Брежневе дома отличались высотностью (они строились в 9,12 и 16 этажей), наличием лифта и мусоропровода. Среди проектов индустриального домостроения в 70-х годах особенно выделялись дома серии 1-ЛГ-600, больше известные как дома-корабли.

Самый же известный в Москве дом-корабль появился на Большой Тульской улице и построен по авторскому проекту архитекторов Бабада, Воскресенского, Смирновой и Барамидзе. Он, с одной стороны, стал жутким шедевром брутализма, а с другой - одним их самых инновационных сооружений своего времени. Строительство "лежачего небоскреба", как прозвали дом в народе за невероятную длину почти в 400 метров, заняло около двух десятилетий и завершилось лишь к середине 80-х годов. Причем когда первые жильцы въезжали в один конец дома, другой находился в стадии постройки.

На карте мировой архитектуры наша страна по-настоящему появилась только после 1917 года. Не азиатская пестрота или скучная провинциальность, а дерзкий эксперимент авангарда вывел ее в первые ряды. И сколь бы спорным ни казался сталинский ампир, как и то, что пришло ему на смену, эти стили по крайней мере заслуживают того, чтобы о них спорили.

6

ГИГАНТОМАНИЯ С молоком матери Ленинский план монументальной пропаганды объявлял скульптуру важнейшим агитационным средством. Памятники революционерам и общественным деятелям с 1920-х годов стали появляться по всей стране, плотно обеспечив художников госзаказом. Эталонным символом соцреализма стал монумент Веры Мухиной «Рабочий и колхозница» на ВДНХ, венчавший павильон СССР на Всемирной выставке в Париже в 1937 году. Спустя тридцать лет на Мамаевом кургане в Волгограде был возведен другой триумф гигантомании - «Родина-мать зовет!» Евгения Вучетича. На момент создания это была самая высокая скульптура в мире: 85 метров, 33 из которых занимает меч. Для сравнения: американская статуя Свободы - 46 метров без постамента. Но по масштабу и степени воздействия на умы даже они не могли тягаться с Общесоюзной радиотелевизионной передающей станцией имени 50-летия СССР. 540-метровая Останкинская башня в виде перевернутой лилии в 1967 году стала самым высоким сооружением на планете.

ГРИГОРИЙ РЕВЗИН

Что в вашем понимании большой стиль в советской архитектуре?

В ней есть только один большой стиль - сталинский. Ведь само это понятие историческое, стандарт, введенный Французской академией в период классицизма. Конструктивисты боролись с самим понятием стиля, заявляли что авангард - это антистиль, отдельный художественный институт. Хрущевская и брежневская архитектура тоже далека от идеалов классицизма. Большой стиль всегда связан с абсолютизмом, поэтому товарищ Сталин его и перенимал. Парадоксальным образом он выполнял программу возрождения классики, подготовленную еще в 1910-е годы Александром Бенуа и его коллегами по «Миру искусства».

Представим, что революции не было. Архитектура времен царствования императора Алексея Николаевича Романова сильно отличалась бы от сталинской?

Скорее всего, она была бы очень на нее похожа. Особенно в том, что касалось бы дворцов и общественных зданий. Это была бы русская версия американского и европейского ар-деко, так широко представленного в 1930 1950-е Борисом Иофаном. Но не было бы такой гегемонии одного стиля: между собой конкурировали бы неоклассицизм и органично развивавшийся авангард, как это случилось в США или Франции.

Чем сталинская архитектура отличалась от американского ар-деко, от архитектуры муссолиниевской Италии и гитлеровской Германии?

В Америке ар-деко - это прежде всего стиль роскоши. Его посыл - желание понравиться потребителю. Даже материалы в нем очень дорогие, будь то традиционный мрамор или модернистская сталь. У нас же архитектура тех лет была не коммерческой, не предназначенной для продажи: когда вы перестраиваете социум, вам явно не до этого. Перед сталинской архитектурой стояла задача подавлять своим масштабом. Что же касается архитектуры Муссолини, который пришел к власти еще в 1920-е, то в ней наряду с классическими было множество элементов авангарда. У нас подобных зданий крайне мало. Например, Харьковский дом правительства, с одной стороны - совершенно авангардный, а с другой - четко выражающий идеи государственной власти. Или замечательный жилмассив на Тракторной улице в Ленинграде, с домами, соединенными между собой полуарками. Стиль Муссолини был продуктивно переработан послевоенной архитектурой мраморного модернизма. С гитлеровской архитектурой сталинскую роднит социальная функция - принуждения и воспитания. Обе чрезвычайно пафосные, а разница между ними в национальных школах. Немецкие представители вдохновляются созданиями Карла Шинкеля, и вся их нео классика очень сухая, геометрическая и даже метафизическая. Сталинские здания материальны, в них чувствуется вес кирпичей, из которых они сделаны. А если взять гитлеровскую рейхсканцелярию, то это были просто гектары отполированного мрамора, которые выглядели совершенно мистически, абстрактно, - нельзя было сразу понять, что это за поверхность.

Согласны ли вы с точкой зрения, что советская архитектура 1970–1980-х проявила себя лишь на окраинах империи - в Грузии или Прибалтике?

Не согласен. Она базируется на мнении одного человека, редактора французского журнала Citizen K Фредерика Шобена, который, объехав бывшие союзные республики, нашел в них неизвестные на Западе интересные здания, сделал фотографии, устроил выставки в Нью-Йорке и Париже и издал книгу, ставшую очень популярной. Действительно, первые секретари ЦК местных компартий в Тбилиси и Таллине поддерживали некоторые архитектурные эксперименты, но на самом деле в Москве, Петербурге и Нижнем Новгороде огромное количество интереснейшей брежневской архитектуры, просто это еще не введенный в оборот материал.

Чем из построенного в СССР можно гордиться сегодня?

В СССР было три пассионарные волны в архитектуре, выделенные в свое время Селимом Хан-Магомедовым, с кото-рым я в этом согласен: конструктивизм, сталинская и бумажная архитектура 1970–1980-х. Что же касается рейтингов, я их очень не люблю. Есть объективные оценки, и тут совершенно логично упомянуть имена Фомина, Жолтовского, Щусева, Голосова. Вообще, если взять список лауреатов Сталинской премии по архитектуре, выяснится, что награждали тех, кого и следовало, - создатели всех главных зданий эпохи в него попали. Но с субъективной точки зрения мне всегда очень нравился Северный речной вокзал в Москве, вокзал в Детском Селе под Ленинградом, Дом артистов Большого театра. А фото сочинского санатория «Металлург» я много раз показывал итальянским коллегам, и они всегда говорили, что прекрасно помнят это палаццо XVII века на озере Гарда, - такая фантастическая работа получилась у архитектора Кузнецова. Он строил дом отдыха так, как ему самому хотелось, без всякой идеологической нагрузки.

Ваше личное восприятие сталинской архитектуры менялось с годами?

Мало. Она с самого начала вызывала у меня восхищение. Здание МГУ, где я учился, - это же шедевр. Я очень хорошо понимаю людей старшего поколения, моих учителей, у которых само сталинское время, а вместе с ним и архитектура тех лет, вызывает чувство физического отвращения. Но у меня то же отношение к брежневской архитектуре: я все про нее знаю и умом понимаю ее достоинства, но не могу избавиться от первого физического ощущения - страха и мерзости. А у людей, не живших в то время, нет таких эмоций.

СССюРеализм

НОВЫЙ АРБАТ

Я люблю под окнами мечтать, я люблю, как книги, их читать
Проспект Калинина в Москве прорубили прямо посреди исторической застройки, как просеку в лесу, - по Генеральному плану реконструкции Москвы 1935 года. Эффектнее всего улица, сегодня носящая название Новый Арбат, выглядела вечером в праздничные дни, когда окна домов-книжек высвечивали четыре огромные буквы или цифры на выбор: СССР, КПСС, 1 или 9 Мая. Вопреки легенде, жильцы остальных квартир в это время не сидели в темноте: в домах располагались госучреждения, а включение света программировалось из аппаратной.

ГЛАВНОЕ ЗДАНИЕ МГУ
Арх. Лев Руднев

Когда-то в этом месте, на Воробьевых горах, собирались построить храм в память победы над Наполеоном, теперь же о новой победе возвестило нечто совершенно невообразимое - не то собор, не то дворец, не то замок (четыре яшмовые колонны, уцелевшие при сносе храма Христа Спасителя, установили перед кабинетом ректора). Как и в случае с другими сталинскими высотками, сравнения с американскими небоскребами нелепы. Ведь те непременно сбиваются в кучи, сила же университета- в бескрайних просторах вокруг, гарантирующих эффектные виды. Москва, 1948–1953

ДВОРЕЦ СОВЕТОВ
Все выше, и выше, и выше!

Грандиозное здание высотой 420 метров по проекту Бориса Иофана должно было стать апофеозом большого стиля. Многоярусный небоскреб с колоннами, увенчанный стометровой статуей Ленина - в два с лишним раза выше статуи Свободы, - начали строить на месте взорванного в 1931 году храма Христа Спасителя, успев сделать фундамент. В голове вождя предполагали обустроить библиотеку, кабинет Сталина или поставить зенитные установки. В войну проект заморозили, а затем было уже не до дворца, вместо одного гиперздания в Москве выросли «семь сестер» - семь высоток. После смерти кормчего культурный вектор был направлен не ввысь, а вглубь: фундамент Дворца Советов перетек в открытый бассейн «Москва».

9-й микрорайон Новых Черемушек

Воплощенная мечта эпохи о жилой среде малого типа с малогабаритной квартирой для каждой семьи

Опытно-показательный 9-й квартал Новых Черемушек - первый советский микрорайон, застроенный домами с малометражными квартирами, рассчитанными на одну семью. Его проектирование в Специальном архитектурно-конструкторском бюро (САКБ) началось еще до принятия в июне 1957 года постановления ЦК КПСС, предписывающего решить жилищную проблему в течение 10–12 лет. На участке меньше 12 гектаров на юго-западе Москвы одновременно испытывались принципы комплектации и планировки микрорайона, его благоустройства и ландшафтного оформления, типы домов, новые конструкции и строительные материалы, планировки квартир, образцы сантехнического оборудования, встроенной мебели.

Микрорайон рассчитан всего на 3030 жителей - совсем мало, если учитывать, что впоследствии минимальная единица городского планирования могла вмещать до 80 тысяч человек. Было построено 13 четырехэтажных домов и 3 восьмиэтажные башни: сооружения большей высоты понадобились для оформления обширной площади (впоследствии названной именем лидера коммунистического Вьетнама Хо Ши Мина), на другой стороне которой уже стояли восьмиэтажные дома. Четырехэтажки же, свободно расставленные вокруг пяти связанных между собой дворов, разорванным пунктиром следуют трассам будущих проспекта 60-летия Октября, улиц Шверника и Гримау, а тогда еще просто проектируемых проездов. При этом жилые дома стоят с отступом 12 метров от красной линии улиц и защищены от шума дорожного движения зелеными насаждениями. На улицы выходят два продовольственных магазина и универмаг с комбинатом бытового обслуживания, столовая с закусочной и кулинарией, кинотеатр, ясли, детский сад и школа, предназначенные также для жителей соседних микрорайонов.

Останкинская телебашня

Такой же символ оттепели, каким должен был стать Дворец Советов для сталинской Москвы

© РИА «Новости»

Дворец Советов отмечал геометрический центр Москвы, телебашню же построили на окраине - в соответствии с политикой децентрализации. В облике дворца суммировались лучшие достижения архитектуры прошлого - телебашня же была бескомпромиссно современной. При этом оба сооружения задумывались как самые высокие в мире: высота Дворца Советов должна была составить 420 метров, на 39 метров больше, чем Эмпайр-Стейт-билдинг, а Останкинская башня при высоте вместе с антенной 533 метра в самом деле держала титул самого высокого сооружения в мире в течение девяти лет, пока ее не обошла торонтская Си-Эн-тауэрБыла самым высоким зданием в мире с 1976 по 2010 год . Вступившая в строй к 50-летию революции и не имеющая аналогов в мире телебашня дала СССР почти такой же повод для гордости, как и достижения в освоении космоса.

Аптека

Говорящая архитектура в чистом виде: здание является собственной вывеской. Своего рода поп-арт, вдохновленный Малевичем

Дом, вдвое урезанный по высоте, остался тем не менее ярчайшим образом советского модернизма

© Юрий Пальмин

В одной из промежуточных версий дом распластывался, перетекая одним этажом на соседнее здание, доходный дом КоробковойДом, примыкающий к зданию ТАСС. Фотография 1992 года , и заимствовал оттуда идею скругленных окон. Учитывая негативное отношение советской власти к стилю модерн, это было вполне революционно - так в новый проект просочились первые ростки средового подхода. Правда, затем эта версия была отметена, но преемственность сохранилась, остроумно трансформировавшись в окна-телевизоры. Образ экрана в тот момент еще вполне современен: телевизор далеко не в каждом доме. Это была понятная метафора (телевизор - главное для советского человека окно в мир), при этом универсальная и в чем-то даже футуристичная: она не только предвещала век информации, но и предрекала превращение жилой ячейки в информационный порт, где главным будет не уют, а пропускная способность коммуникаций. И если в особняках модерна гигантские окна были все же единичны и уникальны (как и вся идеология этого стиля), то здесь большое скругленное окно стало модулем здания. По-модернистски отменяя идею фасадности, оно в то же время сохраняло образ привычной стены городского дома. А скрывающая межэтажные перекрытия накладка кажется деревянной, чем подкрепляет точность образа: для советского человека телевизор был не только техникой, но и мебелью. Точнее, даже более мебелью, учитывая то искажение действительности, которое он создавал.

Окна ТАСС, наследники маяковских «Окон РОСТА», стали идейным смыслом небольшой аванплощади перед зданием. Это был еще один тонкий компромисс старого и нового, из которого, кажется, состоит все здание, включая интерьеры. Его техническая начинка абсолютно современна - причем не только профессиональная (тут первая в Москве пневмопочта), но и бытовая: дом обслуживал единый пылесос, присоединиться к которому можно было через специальную розетку, имевшуюся на каждом этаже. Но при этом - советская скромность интерьеров: деревянная облицовка, низкие потолки, дээспэшная мебель. Аскетизм вроде бы искупали виды через громадные окна, но их при этом приходилось бесконечно заклеивать, чтобы не дуло.

Жилой дом на Беговой

Соединяет черты, заимствованные у «жилой единицы» Ле Корбюзье (дом на ножках) с вынесенными наружу лифтовыми башнями Оскара Нимейера

© Юрий Пальмин

Архитектор Андрей Меерсон явно хотел быть непохожим на своих отечественных коллег и при этом стремился к сходству с зарубежными, уже давно разрабатывавшими именно эстетику тяжести и брутальности материала. Приставные башни он позаимствовал не столько у Корбюзье - хотя выступы лестниц и пандусов сильно украшают здание ЦентросоюзаПостройка Корбюзье, которую фактически строил советский архитектор Николай Колли , в ничего подобного нет, - сколько у Оскара Нимейера, построившего жилой дом с лифтовой башней для знаменитой выставки «Interbau», прошедшей в Западном Берлине в 1957 году, и Эрнё Голдфингера, в чьем бруталистском жилом комплексе Trellick Tower (1966–1972) в Лондоне лифтово-лестничная башня, соединенная переходами с этажами, - самый запоминающийся элемент.

Однако в рационализации - замены ногами первого этажа (а то и трех, их высота - 12 метров) - Меерсон следовал непосредственно за Ле Корбюзье. Освободить землю под домом в тесно застроенном массиве на Беговой улице - хорошая идея, тем более что жильцы первых этажей страдали бы от шума уличного движения и были бы вынуждены занавешивать свои окна от взглядов прохожих. Дополнительным бонусом служит быстрое рассеивание загазованного воздуха, который в противном случае застаивался бы у стены длинного дома. Еще одного корбюзианского элемента прохожий не видит. Между домом и красной линией Беговой улицы расположен подземный гараж - именно так, вдоль дома и под землей, рекомендовал парковать автомобили Ле Корбюзье. Гараж рассчитан на 55 машин, квартир в доме должно было быть 368 - весьма щедрое соотношение по тем временам, указывающее на высокий уровень благосостояния будущих жильцов. В реальности оно получилось еще лучше, так как квартир в итоге оказалось 299.

Пресненские бани

Скупые мужские радости, воспетые фильмом Рязанова и благословленные сибаритом Брежневым, материализовались в здании, намекающем на древность темы

1 января 1976 года оказывается, что «пошел в баню» - это не только ругательство, но и традиция. «Сам процесс мытья, который в бане выглядит как торжественный обряд, в ванной - просто смывание грязи!» - банная субкультура вываливается на страны в виде четырех выпивающих философов, завернутых в простыни, как в тоги. И ровно такое же настроение у новых Пресненских бань - римское. Здесь не смывают грязь, здесь торжественно ступают под арками, чтобы возлечь на полок, затем погрузиться в просторный бассейн, а потом с чашей в руках прошествовать в лоджию… «Не в театре - говорю!» - возмущался в бане герой , но здесь именно что театр. И пусть набор радостей поскромнее, чем в термах Каракаллы (кроме бань с бассейном имеются чайный зал, пивной бар, парикмахерская и массажные комнаты), но движение к гармонии духа и тела - то же, что и у авангардиста Никольского. Кстати, из дефицитного красного кирпича в Москве в эти годы строится только одно общественное здание - и это как раз театр, Театр на Таганке.

В банях же кирпич удается пробить под флагом революционного цвета Пресни. Но это все для отвода глаз - вдохновляется Андрей Таранов архитектурой Луиса Кана и особенно его Институтом управления в Ахмедабаде (1963), где такие же большие круглые окна и кирпичные арки. Кладка растет прямо из земли, без цоколя и отмостки, создавая ощущение единства материала - что характерно уже для европейского брутализма. Но авторы возрождают и забытые местные приемы: распушка (изменение профиля стены) и нестандартная тычковая кладка (торцом кирпича наружу) придают фасадам рельефность и глубину. А круг окна опрокидывается на землю кругом того же размера, ограждающим растущий дуб…

Театр на Таганке

Здание строилось так долго, что к его открытию от легендарной труппы осталось одно назваие

© Александр Поляков/РИА «Новости»

Преисполненные пиетета к Таганке архитекторы проектируют начинку в полном соответствии с ее острохарактерной эстетикой. Знаменитый спектакль «10 дней, которые потрясли мир» начинался на улице, где горланили куплеты Золотухин с Высоцким, а на входе стояли красногвардейцы и насаживали билеты на штыки винтовок. В зрительный зал нового здания солдаты входят прямо с Садового кольца: для этого непосредственно в стене сделано сдвижное окно размером 10×4 м. Когда оно опускается, задником спектакля становится город. Что тоже логично продолжает тему арьерсцены, которая была у старой Таганки важнейшим элементом каждого спектакля и даже, по словам главного художника театра Давида Боровского, «стала нашей «Чайкой». Вся декорация «Гамлета» - грубый вязаный занавес, который ездит по сцене, и в него то кутается Офелия, то прячется принц. Теперь над сценой - мощный кран-балка, который может перемещать любые декорации, и не только по сцене, а по всему залу. Вся сценография «Пугачева» - помост, который ходит вниз-вверх (и цепи, на которых виснет Хлопуша Высоцкого), новая же сцена может подниматься и опускаться, по частям и полностью, раздвигаться вширь и выдвигаться в зал и вообще имеет 7 вариантов трансформации. Все эти новые сценические возможности зодчие сочиняют исходя из той доморощенной машинерии, которой театр обходился свои первые 10 лет. Где светильниками были обычные ведра, роль пропеллера играл вентилятор, а простейшие доски становились то кузовом грузовика, то баней, то лесом (спектакль «А зори здесь тихие»). Но где голь на выдумки хитра, там проседают спецэффекты. Создавать спектакли из ничего в борьбе с цензурой - Любимов научился и сделал это фирменным стилем, но теперь, когда ему преподнесен целый арсенал возможностей, он в растерянности. Он то велит ломать старый зал, превращая его в фойе, то вдруг спохватывается, что вместе с ним исчезнет аура, и требует все вернуть. То командует белить кирпичный задник сцены, то - ради постановки «Бориса Годунова» - его отчищать…

Любимова лодка не разбилась о быт, а медных труб и латунных перил не пережила. Здание строилось слишком долго. Заложенное в декабре 1973 года, оно открылось 22 апреля 1980-го, а через 4 месяца умер Высоцкий, так ни разу в нем и не сыграв. Еще через 3 года выдавили за границу Любимова. Потом труппа съела Анатолия Эфроса, а дождавшись возвращения основателя, отторгла и его, в 1992 году намертво раскололась и обратно так и не возродилась. Прекрасное, оригинальное, комфортное здание стало самым дорогим надгробием в истории русского театра. И трудно не заподозрить, что власть, не зная как убить опасный театр, изыскала сей дьявольски хитроумный план: построить ему новое здание.

Жилой дом на 1000 квартир

© Юрий Пальмин

Архитектура впечатляет почти первобытной экспрессией бетонной массы, которой не вредит грубость стыков. Не предусмотрено баловства в виде сада на крыше, хотя сервисная инфраструктура довольно разнообразна. Архитектор Воскресенский заполняет большую часть промежутков между опорами дома предприятиями обслуживания (почта, сберкасса, прачечная, кафе, кулинария, выставочный зал) и расположенными в два яруса над ними клубными помещениями для жильцов. Гастроном с кафетерием находится в пристройке, а ясли-сад занимают отдельное здание во дворе. В отличие от присутствие развитой системы обслуживания не привело к сокращению площади квартир. Все они имеют достаточно просторные по тем временам кухни и ванные, оборудованы встроенными шкафами. При этом квартиры верхних - 12–13-го и 14–15-го - этажей двухъярусные и к тому же с выходом на широкие (1,5 м) балконы, огибающие весь дом и придающие ему сходство с огромным кораблем. На дворе уже не двадцатые годы, и приходящиеся на каждую квартиру отрезки балкона отделены перегородками.

В отличие от дома Гинзбурга, где широкие коридоры со стеклянной стеной должны были служить социальными конденсаторами, местом встреч и общения, главная задача коридора между подъездами - облегчить эвакуацию в случае пожара или иной нештатной ситуации. Повышенная забота о безопасности объясняется спецификой заказчика. Жилой дом принадлежал Министерству среднего машиностроения - под этим эвфемизмом понималась атомная отрасль, включая производство боеголовок. Архитектор, в свою очередь, из первых рук знал о воздействии бомб на здания, получив во время войны специальность пилота и инструктора ВВС. Конструкции дома сделаны особо устойчивыми в расчете как раз на случай боевых действий. Отсутствие правильных прямых углов не позволит зданию сложиться при попадании бомбы; сочетание вертикальных и трапециевидных опор в проемах арок не даст им обрушиться.

Палеонтологический музей

Музей, принявший вид древней крепости

© Виталий Созинов/Фотохроника ТАСС

Невзирая на то, что здание строилось 20 с лишним лет, оно воплощено почти без отступлений от проекта - разве что отказались от подмосковного белого камня в облицовке. При этом сложно сказать, что оно хранит на себе след какого-либо времени. Оно вне его - пусть и не про вечность, а про вечную мерзлоту. Необходимо было уйти от неизбежной в музее (да еще в таком) монотонности, поэтому контрапунктами сценария должны были стать башни. В одной из них предполагалась диорама о жизни в воде, в другой через прозрачные перегородки можно было бы наблюдать за работой палеонтологов, монтирующих (она так и называлась - монтировочная) животных из фрагментов. Наконец, еще одна башня предполагала неожиданный переход из темного и низкого зала янтарей в пространство высотой 15 метров, откуда на зрителя выходил (ибо действительно ходил на двух ногах) гигантский зауролоф (утконосый ящер).

Повести каменных горожан [Очерки о декоративной скульптуре Санкт-Петербурга] Алмазов Борис Александрович

Стиль «хрущёв» и брежневская архитектура (1955–1985 гг.)

После хрущевского постановления о «борьбе с архитектурными излишествами» возникает стиль, отсылающий к муссолиниевскому варианту конструктивизма (Финляндский вокзал, Театр юных зрителей, вторая очередь метрополитена). При Брежневе преобладают мощные призматические строения типа московской гостиницы «Россия», но по-провинциальному более бедные. Знаки времени: гостиница «Ленинград» (ныне - «Санкт-Петербург») уродует стрелку Большой Невы, «Москва» высится напротив Александро-Невской лавры, а «Советская» нависает над Фонтанкой.

Из книги Nautilus Pompilius автора Кушнир Александр

1985. “Невидимка” Если архитектура – это застывшая музыка, то советская архитектура – это застывшая советская музыка. В. Бутусов Как ни странно, в реальном появлении группы “Nautilus Pompilius” виновата социалистическая организация труда: после веселого Арха ребятам

Из книги Об искусстве [Том 1. Искусство на Западе] автора Луначарский Анатолий Васильевич

Из книги Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века. автора Коллектив авторов

Из книги Джим Джармуш: Интервью автора Джармуш Джим

Из книги История живописи. Том 1 автора Бенуа Александр Николаевич

Из книги Тайный русский календарь. Главные даты автора Быков Дмитрий Львович

Из книги Тайные знания коммерческих иллюстраторов автора Франк Яна

Из книги История искусства всех времён и народов. Том 3 [Искусство XVI–XIX столетий] автора Вёрман Карл

Интервью с Джимом Джармушем. Кассандра Старк / 1985 Первая публикация: The Underground Film Bulletin, №4, 1985, September, p. 12-21. Печатается с разрешения автора. .Когда вы начали снимать кино?Свой первый полнометражный фильм, «Вечные каникулы», я снял в семьдесят девятом. До этого я снял несколько

Из книги Кто есть кто в мире искусства автора Ситников Виталий Павлович

Из книги 100 шедевров русских художников автора Евстратова Елена Николаевна

Из книги Архитектура и иконография. «Тело символа» в зеркале классической методологии автора Ванеян Степан С.

Стиль изображения Стилизация и упрощение форм, классические каноны Самыми важными приемами иллюстратора являются стилизация и упрощение. Существует множество вариантов изображения любых объектов, от реалистичного до схематичного. Пытаясь свести очертания людей,

Французский фотограф Фредерик Шобен выпустил сборник своих работ «СССР: Cosmic Communist Constructions Photographed». В него вошли самые необычные здания, построенные в союзных республиках с 1970 по 1990 годы…

Как-то в 2003 году Фредерик Шобен (Frédéric Chaubin) бродил по тбилисскому рынку, и на глаза ему попалась старая книга. Прочесть текст фотограф-француз, естественно, не мог, но иллюстрации буквально его заворожили.

В этой работе о 70-летней истории послереволюционной архитектуры приводилась удивительная подборка снимков зданий, демонстрирующая необычайное разнообразие стилей: помимо советского супрематизма и конструктивизма в ней были примеры западного влияния, ассоциаций с творениями всех великих мастеров - от Алвара Алто и Антонио Гауди до Оскара Нимейера.


Кинотеатр "Россия" в Ереване

Кроме того, лейтмотивом всего этого разнообразия стал интереснейший элемент советского стремления к первенству, архитектурные намеки на спутники, космические ракеты и летающие тарелки.

Шобен с первого взгляда влюбился в эту архитектуру. Так началась его семилетняя «одиссея с фотоаппаратом» - поиски самых необычных творений советских архитекторов (многие из них сегодня оказались под угрозой гибели).

Все они, по словам Шобена, производят потрясающее впечатление: «Я словно нашел древний затерянный город, собственный Мачу-Пикчу».

Взять хотя бы невероятное здание Министерства автомобильных дорог Грузии, построенное в середине семидесятых - смелый проект в виде причудливого «штабеля» прямоугольных блоков с симметричными рядами окон.

Спроектированное на основе так называемой концепции «города-пространства», и к тому же с удивительным для того времени (и для транспортного ведомства) вниманием к экологии, это сооружение словно висит в воздухе, а между его опорами свободно растут деревья и кусты.

А вот Архитектурный факультет Политехнического института в Минске: на сделанном Шобеном снимке (он, наряду с другими фотографиями, вошел в книгу «Фото коммунистических «космических» сооружений» (Cosmic Communist Constructions Photographed), ставшую результатом его одиссеи) он напоминает гигантский пассажирский паром, величественно плывущий по скованной льдом белорусской реке.

Еще одна архитектурная жемчужина - санаторий «Дружба» в Ялте: он напоминает пирамиду зубчатых шестеренок (каждая из них - это жилой этаж), словно вырастающую из рощи на морском берегу.

«Турецкая разведка и Пентагон принимали ее за ракетную базу», - рассказывает Шобен. Фотограф первым готов признать, что его книга - это работа наблюдательного и неравнодушного дилетанта, а не специалиста по архитектуре. Впрочем, ни один эксперт, наверно, не предпринял бы столько усилий, чтобы сделать нужные снимки.

Отчасти из-за языкового барьера, а отчасти потому, что имена создателей этих чудес не получали широкой огласки, оригинальная советская архитектура осталась практически не замеченной на Западе. И сейчас она поражает, чуть ли не шокирует.

Информация об этих выдающихся проектах появлялась, но как правило либо в журнале «Архитектура СССР», либо в специализированных изданиях вроде вышедшей в 1987 году юбилейной (приуроченной к 70-летию Октябрьской революции) книги об архитектуре всех 15 советских республик, которая приковала внимание Шобена на тбилисском рынке.

Кроме того, поездки иностранцев по Советскому Союзу, особенно за пределами обычных туристских маршрутов, мягко говоря не приветствовались, и многие из этих шедевров оставались практически неизвестными за пределами регионов, где они были построены.

Впрочем, особенно Шобена поразил тот факт, что самые потрясающие здания из тех, что он обнаружил, были возведены на заключительном этапе коммунистической эпохи.

«Почти все они построены в последние 15 лет существования СССР. Поначалу мне показалось странным, что они выполнены в столь разнообразных формах - особенно если вспомнить, что строительство в СССР в основном велось по типовым проектам, внедренным Хрущевым в середине пятидесятых, из дешевого бетона, в минималистском стиле, не позволявшем разыграться воображению архитектора».

По его словам, объяснение заключается в том, что в семидесятые-восьмидесятые у талантливых архитекторов на местах появилось больше возможностей проявить себя - их уже не так связывали по рукам и ногам ограничения, установленные Москвой.

Таким образом, этот архитектурный взлет можно назвать «лебединой песней» сверхдержавы, созданной людьми, освобожденными от оков централизации, наблюдавшими за современными тенденциями на Западе и заимствовавшими их. «Эти здания предвосхищали распад СССР, - полагает Шобен, - задолго до того, как система рухнула в 1991 году».

Многие шедевры сейчас заброшены или нуждаются в ремонте. В целом для них характерна одна проблема: речь идет об общественных зданиях, строившихся с размахом, чтобы производить впечатление и вдохновлять местное население, которые теперь, когда государство перестало быть всемогущим и всеблагим, оказались попросту не востребованными.

Впрочем, среди всех этих НИИ, спортивных центров, санаториев, бассейнов и пионерлагерей есть сооружения с совершенно экзотическими функциями, например, «дворцы бракосочетаний».

Эти удивительные комплексы, возводившиеся в центрах городов, напоминали кафедральные соборы - как своими размерами, так и своим назначением.

Шобен даже придумал целую игру со своим снимком Дворца бракосочетаний в Вильнюсе, столице Литвы. Он показывал фотографию разным людям, и предлагал отгадать, что это такое - монастырь, электростанция или, может быть, гигантская лаборатория?

«Никто не смог додуматься, что это просто бюро регистрации браков, спроектированное в величественном масштабе, чтобы побудить людей отказаться от венчания в церкви».

Впрочем, у Шобена есть и серьезная цель: он хочет понять, как появились эти здания, и найти авторов проектов - но узнать имена архитекторов оказалось очень трудно, а то и невозможно. В конце концов, они были государственными служащими, и работали в гигантских архитектурных мастерских.

Если бы эти люди создали такие же здания на Западе, они, вероятно, стали бы богатыми и знаменитыми, жили бы в пентхаусах. В СССР же им доставались лишь небольшие квартирки в стандартных панельных многоэтажках.

Самым молодым из архитекторов, работавших над этими проектами в конце советской эпохи, сегодня уже за 60; некоторые из них добились немалых успехов.

Так, Олег Романов, ставший в 1985 году одним из авторов проекта лагеря для трудных подростков в поселке Богатыри (Россия) - он был выполнен в «зигзагообразном» стиле, получившим на Западе название «деконструктивизма» - теперь вице-президент Союза архитекторов Санкт-Петербурга.

Он ведет активную кампанию против строительства гигантской и безвкусной «башни Газпрома», спроектированной британской архитектурной фирмой RMJM, которая грозит испортить силуэт одного из самых красивых городов планеты.

В 1994 году он эмигрировал в США и начал работать в Нью-Йорке совместно с Филипом Джонсоном (Philip Johnson) - воплощением декадентской «буржуазной» архитектуры.

А Георгий Чахава, как выясняется, был не только ведущим архитектором великолепного проекта Министерства автодорог Грузии, но и республиканским министром дорожного строительства. Поэтому он мог дать волю своему воображению, вдохновляясь идеями одного из лидеров супрематистов - Эля Лисицкого.

Результатом стал почти целый город - комплекс дорог и перекрещивающихся в небе зданий-блоков: министерство словно парит над лесом, создавая гармонию природы и авангардной архитектуры.

Неужели эти шедевры сохранятся только на страницах книги Шобена? Из-за хищничества застройщиков многие из них могут погибнуть: ведь эти здания стоят на дорогой земле, где можно соорудить массу банальных отелей, казино, развлекательных центров и вилл для богачей.

Впрочем, есть и хорошие новости: здание министерства, построенное Чахавой, в 2007-м - в год смерти архитектора - было объявлено национальным памятником архитектуры. Позднее появились планы разместить в нем Банк Грузии.

Впрочем, не всем тбилисцам это сооружение нравится: многие считают его зримым символом мрачного прошлого. Такое же отношение существует и к многим другим зданиям, сфотографированным Шобеном - хотя сам он считает их свидетельствами заката СССР, а не его пережитков.

«У меня нет ностальгии по Советскому Союзу, - поясняет он, - но эти странные и прекрасные здания - оболочка культуры, которая меня заворожила».

Дом Советов в Калининграде

Текст Джонатана Глэнси, журнал "Guardian" в переводе "Голос России"