Преподаватели всегда проверяют уникальность сдаваемых работ. Вы можете использовать эту работу для подготовки своего проекта или закажите уникальную .

Доработать

Проблема геополитического самоопределения России на политической карте Европы, а затем и всего мира постоянно являлась центральной в числе проблем, стоящих перед российскими властями и обществом. Это и не удивительно, поскольку от ее решения в значительной степени зависели не только ближайшие шаги в сфере практической политики, но и стратегические цели, определяющие направленность и характер деятельности органов государственной власти и всего общества на достаточно длительную историческую перспективу. Геополитическое самоопределение лежало не только в основе политики властей, но и определяло ее идеологическое оформление, выступающее в роли каркаса, скрепляющего все слои российского общества. И хотя очень часто казалось, что геополитическое положение, самоидентификация России в мире вторичны и являются производными от идеологии, но жизнь с неизбежностью все расставляла на свои места, вынуждая корректировать политические цели относительно роли и места, занимаемого страной на геополитической карте мира.

Несмотря на то, что геополитика является отдельной дисциплиной, и скорее в своем ответвлении может быть разделена на геоэкономику и геофилософию, но все чаще этот предмет изучается в составе политологии. Причиной тому может быть элементарная нехватка учебных часов вузе, или же учебная программа в которой геополитика не является «важной» или профильной дисциплиной.

Геополитическое положение России, положение чрезвычайно своеобразное и в значительной степени сходное с геополитическим положением Византии, с момента создания российской государственности выступало в качестве доминанты формирования культуры, экономического уклада, политической системы и внешней политики.

«Положение на стыке» - это, пожалуй, наиболее существенная черта геополитического положения России с древнейших времен. Положение на стыке различных культур, миров, конфессий и континентов изначально формировало двойственность не только в восприятии своего места на геополитической карте мира, но и противоречивость в действиях властей, определяющих стратегические ориентиры развития страны во всех сферах человеческой жизнедеятельности.

В российской действительности постоянно присутствовали и оказывали воздействие на характер развития страны элементы не только различных, но зачастую противоположных, а то и враждебных культур. Российское православие не только впитало в себя религиозную византийскую традицию, но и органично сочетает в себе элементы коптской ортодоксии и языческих культов. В российском фольклоре и изустных сказаниях равноценны элементы земледельческой и кочевой культуры. В политическом устройстве причудливо переплелись восточная тирания с демократическим самоуправлением земств. Многократно прав отечественный историк Карамзин, утверждая, что сочетать трудно сочетаемое - свойство исключительно русское. Это свойство - следствие геополитического положения России, результат ее длительного исторического развития.

По всей вероятности правомерно будет утверждение, что исторически возникновение России в большей степени связано с Европой, нежели с Азией. Ее геополитическая ось пролегала по Днепру, а многочисленные дипломатические контакты, военные устремления и династийные связи были нацелены на Европу. Именно из Европы Россия заимствовала важнейшие элементы своей культуры, определявшие в тот период основные черты жизни и быта россиян: письменность, религию, феодальное политическое устройство и т. д.

Однако вследствие монголо-татарских завоеваний и последующей за ними изоляции от Европы произошла смена геополитической и культурной самоидентификации России. Немалую роль в этом процессе сыграл конфессиональный разрыв византийской и римской ветвей христианства, в результате чего Россия, ориентированная на православие, оказалась изолированной от европейской культуры, переживающей бурный период Возрождения.

Не удивительно, что, опираясь на православие и элементы восточной культуры, российские власти, встретив агрессивность и противодействие на Западе, устремили свои взоры на Восток и небезуспешно осуществляли свои территориальные приобретения именно на данном направлении, постепенно смещая геополитическую ось России сначала к Волге, а затем и к Уралу. Россия периода Московского царства в большей степени была азиатской, нежели европейской страной. Азиатской по культуре, по политическому устройству, по народному быту. Смутное время, многочисленные интервенции европейских претендентов на «русское наследство» только усилили процесс оттеснения России в Азию.

Вместе с тем восточная парадигма развития продемонстрировала малую продуктивность подобной исторической перспективы непосредственно для России. На фоне бурного экономического расцвета европейских государств стагнация российской экономики и всего социально-политического уклада становилась все более и более отчетливой. Не воспользовавшись в полной мере преимуществами азиатского типа хозяйствования, имевшего в то время неплохие исторические перспективы, Россия вновь встала на путь смены социокультурной ориентации, повлекший за собой выбор парадигмы догоняющего развития.

Петровские преобразования и последующие за ними реформы XVIII-XIX вв. позволили значительно продвинуть геополитическую ось Российской Империи на Запад. Активное присутствие России в европейских делах стало общепризнанным фактом и без ее участия любое изменение в «балансе сил» стало немыслимым. С точки зрения политического устройства и экономического уклада, аристократической культуры и развития науки Россия становится европейской державой, самоидентифицируя себя исключительно в категориях Запада. Но за европейским фасадом продолжал сохраняться значительный пласт российской действительности, не только немыслимый на Западе, но и упорно не желающий менять чего бы то ни было в своей азиатской сущности. И чем в большей степени на поверхности общественной жизни доминировали европейские ценности и нормы, тем в большей степени ощущались разорванность российского бытия, противоречие народного уклада жизни государственному.

Эта «азиатчина и дикость», одинаково усердно изживаемая властями и передовыми, т. е. западническими слоями интеллигенции, послужила основным объектом атаки и со стороны вождей пролетарской революции, революции, проведенной опять-таки по европейским теориям и рецептам. С 1917 г. начинается новый этап прорыва России на Запад, того самого прорыва, с невозможностью которого уже, казалось, смирилось царское правительство. По замыслу вдохновителей мировой революции Советская Россия должна была стать детонатором, который взорвет мир, перевернет его в светлое завтра и в этом плане судьба детонатора мало кого интересовала, поскольку речь шла о будущем всего человечества. Но реальность развивалась не по планам пламенных революционеров, поэтому на повестку дня вышли прозаические проблемы социально-экономического и политического переустройства в отдельно взятой стране, которая должна стать геополитическим центром мира.

Отсюда, из этого геополитического центра по всему миру должны распространяться генерируемые здесь революционные идеи и экономические успехи, политические преимущества и социальные достижения. Иначе говоря, берущая начало еще с XV в. концепция «Москва - третий Рим» нашла свою новую редакцию в решениях съездов ВКП(б) и IV Интернационала. Таким образом, большевики предложили новую геополитическую карту мира, в которой Советская Россия занимала центральное место.

В соответствии с этой концепцией осуществлялась поддержка любого варианта антиимпериалистической борьбы во всем мире, расширялся круг союзных и дружественных государств, оказывалась поддержка коммунистическим партиям и национально-освободительным движениям в других странах. Итогом кропотливой и длительной работы советского руководства стало построение сложной геополитической конструкции, в наиболее завершенном виде включающей три геополитические оболочки, которые должны были гарантировать надежную защиту СССР от любых возможных недружественных акций извне. В их состав входили социалистические страны Европы и Азии - члены военно-политических и экономических союзов, возглавляемых СССР, социалистические страны, имеющие собственное, часто отличное от советского руководства видение перспектив социалистического строительства, некоторые нейтральные государства, с которыми Советский Союз поддерживал расширенные экономические связи, и целый ряд государств Азии, Африки и Латинской Америки, руководство которых в своей политической риторике использовало социалистические, антиимпериалистические или национально-патриотические идеи. Подобное геополитическое построение позволило СССР не только успешно противостоять единому блоку развитых капиталистических государств, но и добиться весьма впечатляющих успехов во всех сферах экономического, социального и военного развития.

Но несмотря на социалистическую центричность данной геополитической модели мира уйти от парадигмы догоняющего развития советским идеологам не удалось, мало того, эта модель еще в большей степени обрекала стану на западный вариант развития.

Дело в том, что идеология и политика Советской России формулировались в категориях военного противостояния Западу, социально-экономического соревнования с ним и в этом противостоянии не Запад рассматривался лишь в роли союзника, слабого звена мирового империализма, но отнюдь не как образец для подражания. Все самое передовое, перспективное, взятое на Западе, переносилось на российскую почву. Продолжения победного шествия коммунизма ожидали на Западе. Основные политические устремления были опять-таки ориентированы на Запад. Все это, в конечном итоге, несмотря на противоборство различных социально-политических систем делало Россию в большей степени ориентированной на Запад европейской страной.

Это, конечно, не означало полного забвения ее азиатского прошлого, но его большевистские лидеры стыдились и от его наследия любой ценой стремились избавиться. Создание унитарного государства тоталитарного типа позволяло, по их замыслу, как можно быстрее сгладить национальные и культурные различия и создать новую историческую общность - советский народ, живущую по универсальным законам, единым нравственным нормам и развивающим общую для всех культуру. Пожалуй, только единожды, в годы Отечественной войны, пришлось вспомнить о величии исторических корней русского народа, но и этот исторический экскурс был весьма быстро отброшен и забыт за ненадобностью после победы.

Тем не менее, наряду с официальной геополитической доктриной в интеллигентских, особенно эмигрантских кругах получило хождение и иное геополитическое видение России, основанное на критической переработке исторической памяти народа и реальном геополитическом положении страны. Здесь идет речь о евразийстве как о течении геополитической и культурной мысли и теоретической парадигме социально-политического, экономического и культурного развития страны на достаточно длительную историческую перспективу.

Что в первую очередь привлекает в евразийстве? Это вычленение самобытности, уникальности России как самодостаточного геополитического комплекса, для развития которого нет необходимости в эпигонстве и отказе от собственной культурной традиции.

По замыслу евразийцев Россия занимает такое геополитическое положение, которое позволяет ей сочетать в себе трудно сочетаемое - использовать технологические достижения Запада, опираясь на собственную культуру, на специфику российской ментальности, сохраняя при этом традиционную систему ценностей и нравственных ориентиров. Во взаимодействии, как с Востоком, так и с Западом, Россия должна оставаться собой, уникальнейшим геополитическим и культурным комплексом, задающим всему миру собственное видение прогресса.

Евразийское положение России, ее колоссальные просторы позволили здесь реализовать уникальный культурный эксперимент, суть которого состоит в сосуществовании самых различных культур, конфессий, жизненных стилей. Бесспорно, определенное взаимопроникновение культур за столетия совместной жизни все-таки произошло, но это взаимопроникновение есть следствие их совместного развития, а не насаждения универсальных ценностей. И что характерно, подобное сосуществование культур осуществлялось вокруг и благодаря русской культуре, выступающей в роли источника и гаранта их развития. Иными словами, евразийское геополитическое положение России в сочетании с колоссальным историческим опытом обеспечения сосуществования различных культурных миров позволяет нашей стране выступать центром кристаллизации государств и народов на достаточно обширном геополитическом пространстве Евразии.

При всей привлекательности идей евразийства их иммигрантское происхождение длительное время не позволяло получить достаточно широкого хождения в умах советской элиты, поэтому вплоть до крушения коммунистического режима западническая ориентация элиты и наиболее образованной части населения СССР имела несомненное влияние на характер протекания социально-политических процессов в стране и окружающем Советский Союз социалистическом мире.

В этом плане неудивительно, что процессы посткоммунистической трансформации протекали в России под знаком ее возвращения в лоно просвещенного и демократического Запада, который по замыслу отечественных демократов должен не только научить, но и помочь России занять достойное место в ряду современных развитых демократических государств. Иначе говоря, Россия в понимании российских демократов, подобно блудному сыну, возвращалась в европейский дом, где ее, несмотря на все прегрешения последних лет, все-таки ждут, ждут с отеческой любовью.

Каково же было удивление нового российского руководства, когда выяснилось, что несмотря на уничижительное самообличение и многочисленные уступки Запад отнюдь не стремится к возобновлению родственных уз, мало того, даже с учетом значительных территориальных сокращений, краха экономической системы и развала военной мощи Россию на Западе продолжают воспринимать как угрозу просвещенному и процветающему миру демократии и прогресса. В своей же практической политике развитые страны стремятся подальше дистанцироваться от нестабильной, криминальной и непредсказуемой России, отодвинув ее подальше в угол Азии и отгородившись от нее своими новыми союзниками из числа постсоциалистических и постсоветских государств. Комплекс неизгладимой виновности как проклятие повис над Россией и никакие мазохистские действия российских демократов по его преодолению не позволили снять настороженной враждебности Запада.

Чтобы завоевать хоть какое-то доверие своих новых демократических покровителей, отечественные демократы были готовы играть по заокеанским постоянно меняющимся правилам и сверять любой внутриполитический шаг с требованиями западных кредиторов, приводить законодательство в соответствие с мировыми стандартами, вводить льготный режим для иностранных предпринимателей и идти на многое другое, что по меркам международных отношений ассоциируется с ущемлением суверенитета. Однако ожидаемого прощения не наступало, наоборот, требования становились все более жесткими, а окрики - суровыми. Снятие презумпции виновности России не наступало.

Попытки поиграть мускулами или вспомнить о былом имперском величии успеха во взаимоотношениях с развитыми странами тоже не имели, поскольку ни мускулов, ни величия у новой России практически не осталось. Россия оказалась совершенно иной страной, нежели Советский Союз. Бесспорно, генетическая связь, особенно в памяти народа, сохранилась, но по всем остальным параметрам новообразованное демократическое государство значительно уступало своему великому предку.

Значительно сократились территория и население, утратились или разрушились экономический потенциал и военная мощь, страна оказалась в военно-политической изоляции, наиболее выгодные части пространства остались за пределами национальных границ, практически не осталось свободных выходов в мировой океан и удобных сухопутных транзитов к потенциальным экономическим партнерам. Товары из Индии приходится завозить через Финляндию, а нефть перекачивать через Латвию. Со всей остротой встала проблема государственных границ, значительная часть которых является спорными и требует международно-правового оформления. К этому следует добавить серьезный экономический кризис, этнополитические конфликты и сепаратизм со стороны субъектов Федерации и тогда картина современного состояния России окажется более или менее полной.

Кроме этого следует учесть и серьезные изменения, которые произошли в системе международных отношений на рубеже третьего тысячелетия. Суть их состоит в том, что разрушение мировой системы социализма и устранение с международной политической арены такого мощного актора, которым длительное время являлся СССР, привело к формированию принципиально нового миропорядка, основанного на имперской модели, который уже на протяжении полутора тысячелетий был не типичен для европейской и мировой системы отношений.

Со времен распада римской империи на Восточную и Западную имперская модель миропорядка, казалось, навсегда канула в Лету, ей на смену пришла Вестфальская система миропорядка, опирающаяся на принцип «баланса сил» в международных отношениях. Все последующие преобразования касались лишь конкретного воплощения этого баланса сил, не затрагивая его сущности. В наиболее рафинированном виде «баланс сил» закрепился в период «холодной войны», воплотив исторический паритет двух социально-политических систем и стоящих за ним государств и союзов.

Однако «победа США» в «холодной войне» уничтожила одну из сторон баланса сил, но не нашла ей достойной замены. В результате этого в мире осталась лишь одна держава, способная управлять миром и строить его, исходя из своего понимания прогресса и справедливости. Такие вероятные «центры силы», как Западная Европа, Япония, Китай, Индия и другие, не обладают сопоставимой мощью и волей для успешной конкуренции за власть над миром.

Теоретически идея современного имперского миропорядка нашла свое развитие в концепции «униполярности», согласно которой США составляет ядро современного мира, вокруг которого концентрическими кругами группируются остальные страны в зависимости от уровня социально-экономического развития и соблюдения демократических прав и свобод. Чем выше уровень развития государства, тем оно ближе к центру униполя и тем на большее количество благ оно вправе рассчитывать.

Эта концепция предполагает, что по мере социально-политического и экономического развития государства будут подтягиваться к центру униполя и получать расширенный доступ к получению благ. Однако часть государств таких прав не получит никогда. Причем здесь речь идет не только о так называемых несистемных государствах, но и о тех странах, чьи народы не успели вскочить на подножку уходящего поезда с «золотым миллиардом», т. е. о тех странах, которые отстали «навсегда». Их удел - сырьевой придаток, экологическая помойка, резервуар дешевой рабочей силы для развитого мира и не более того. Во многих сценариях западных специалистов подобная роль отводится и России.

Таким образом, оценивая роль и место России на геополитической карте современного мира правомерно сделать вывод о том, что вследствие значительного сокращения пространственного, людского, экономического, военного и политического потенциала наша страна стала в большей степени сухопутным, азиатским, слаборазвитым государством, обладающим социально-политической и экономической системой переходного типа.

Очевидно, что современный миропорядок с его тенденциями к глобализации, универсализации и формированию имперской модели международных отношений не может в полной мере устраивать современное российское руководство, поскольку обрекает нашу страну на роль производителя сырья и колониальных товаров. Вполне очевидно и то, что время бездумного следования за рекомендациями, выработанными в Вашингтоне, а иногда и впереди их, кануло в Лету вместе с ушедшими с политической арены политиками. Россия стремится стать полноправным членом мирового сообщества, одним из центров силы современных международных отношений, о чем, в частности, достаточно ясно сказано в одном из первых указов нынешнего Президента РФ, утверждающего Концепцию национальной безопасности РФ. В ней отмечено, что «национальные интересы России в международной сфере заключаются в обеспечении суверенитета, упрочении позиций России как великой державы - одного из влиятельных центров многополярного мира». Насколько успешно можно будет реализовать данное направление национально-государственных интересов России - зависит не только от мастерства дипломатов, но и от того, насколько быстро нашей стране удастся решить проблемы социально-экономической модернизации и вступить в ряды развитых государств современного мира. Но в любом случае современный миропорядок бросает вызов системе национально-государственных интересов России и от ответа на него в немалой степени будет зависеть характер и направленность внешнеполитической деятельности нашей страны и, следовательно, ее место и роль в системе современных международных отношений.

Однако здесь возникает еще одна проблема, выступающая в форме объективной реальности современного геополитического положения Российской Федерации. Суть ее состоит в том, что, будучи правопреемником СССР, Россия таковым по сути своей не является. Это совершенно иное государство, имеющее демократическую форму политической власти, становящуюся рыночную систему экономики, весьма размытую и деиделогизированную систему ценностей, социально неоднородную структуру. Да и чисто внешние отличия весьма существенны. Так, при распаде СССР на долю РФ пришлось 76% территории, 52% населения и 60% экономического потенциала. В результате всех реформ по самым скромным подсчетам ВВП России составляет лишь 12% советского 1990 г., т. е. ущерб, нанесенный народному хозяйству, превосходит даже ущерб от Великой Отечественной войны, когда ВВП СССР сократился на 21% (2). Очевидно, что исходя уже из этих внешних параметров Россия не в состоянии претендовать на ту же роль в мировом хозяйстве, на которую мог претендовать и претендовал СССР. При этом необходимо учитывать и тот факт, что ментальность российского общества в плане собственной самоидентификации на мировой арене во многом еще сохранилась с советских времен. Об этом, в частности, свидетельствуют периодически прорывающиеся на международной арене внешнеполитические акты российского руководства, как, например, знаменитый бросок десантников на Приштину, свидетельствующие о живучести великодержавных элементов в российской политической культуре.

На днях выступил на семинаре группы ярких и неортодоксальных ученых из России и Запада. Тема моего выступления: "Что после "либерального мирового порядка?". Думаю, тема интересна и для широкого читателя. Начну с очевидного.

Попытка США установить свою гегемонию в мире с самого начала была обречена на провал. Фото: REUTERS

Россию обвиняют в том, что она - разрушитель послевоенного либерального мирового порядка. Это многоэтажная неправда. После войны существовало два мировых порядка. Один - либерально-демократический и капиталистический, ведомый США. Второй - социалистический, ведомый СССР. Россия стала лидером разрушения второго, но никак не первого. Хотя уход противовеса со временем начал способствовать подрыву и первого. После развала СССР на короткий момент был объявлен "либеральный мировой порядок", к разрушению которого Россия действительно приложила руку - самостоятельностью, действиями на Украине и в Сирии. И правильно сделала.

Но что это был за "либеральный мировой порядок"? Это была кратковременная гегемония США и Запада. И в ней не было ничего либерального, то есть свободного. Утверждалось, а несогласным навязывалось силой, что мир должен управляться и жить только по западному политическому образцу, принимая западные ценности. Запад присвоил себе право говорить от "международного сообщества". Если это свобода, то что такое неволя? В двадцатом веке схожую же доктрину проповедовал мировой коммунизм. До того полузаброшенное ныне на Западе христианство пытались навязать крестоносцы, колонизаторы. Естественно, при этом грабили.

И уже совсем это был не "порядок". Скорее, закон джунглей в худшем исполнении. Самым злостным образом нарушались международное право, нормальные нормы межгосударственного общежития. В 1991 г. Германия, а затем и ЕС признали независимость откалывавшихся от Югославии Хорватии и Словении. Это одностороннее признание полностью противоречило международному праву и послужило одним из главных спусковых крючков, толкнувших к гражданской войне в Югославии. В 1999 году НАТО 78 суток бомбила беззащитные остатки этой страны. Была признана независимость отторгнутого Косово, где даже не удосужились провести референдум об отделении. В 2003 г. большинство стран НАТО под сфальсифицированным предлогом вторглись в Ирак. Были убиты сотни тысяч людей и дестабилизирован на десятилетия целый регион.

Будущий международный порядок может оказаться лучше многих прежних

2009 г. - агрессия в Ливии, повергшая и эту страну в хаос, от которого она уже многие годы не может оправиться.

А по дороге - многочисленные случаи поддержки и провоцирования "цветных революций". В большинстве случаев и они вели к хаосу и страданию народов. Последний пример - Украина. В Европе "либеральный мировой порядок" пытались закрепить бесконечным расширением западных союзов, особенно НАТО, который, продолжись он еще немного на территории, которые в России считали жизненно важными для ее безопасности и выживания, неизбежно привел бы, как предупреждали, к большой войне в Европе.

Наиболее вопиющие безобразия пришлись на период, когда российская слабость уменьшила сдерживающую роль ее ядерного потенциала. С Россией перестали считаться и пустились во все тяжкие. Ныне ситуация изменилась. Спровоцировав кризис на Украине, дальше идти не решились, быстро поняв, что у новой России появилась способность "доминирования в эскалации", то есть, когда она будет поднимать ставки, Запад неизбежно проиграет.

Попытка установить западную гегемонию была обречена даже без активных действий России, остановившей на Украине экспансию западных союзов, или в Сирии - череду "цветных" смен законных правительств.

Эти действия лишь сделали более выпуклыми (и поэтому вызвали особую досаду) объективный процесс утраты Западом доминирующих позиций в мировой политической и экономической системе, которые он занимал последние 500 лет.

Причин немало. Укажу на самую глубокую, насколько я знаю, до сих пор почти никогда не называвшуюся.

Господство Европы и Запада основывалось в первую очередь на его военном превосходстве, достигнутом как раз где-то в XVI столетии. Используя это превосходство, европейцы повели свою глобальную колониальную и неоколониальную экспансию, попутно навязывая христианство, свои политические порядки и свободную торговлю, которая была выгодна в первую очередь тем, кто предлагал или навязывал ее правила. Наиболее яркий эпизод такого навязывания - "открытие" в ХIX веке Китая под жерлами пушек для опиумной торговли из тогда английской Индии. За опиум европейцы получали шелк, фарфор, другие товары. В опиумном тумане гибли миллионы китайцев.

Когда Англия, долгие столетия господствовавшая на морях, уступила лидерство США, именно они подхватили лидерство в продвижении "свободной торговли", правила которой они писали, опираясь не только на свою экономическую мощь, но и военное превосходство в несоциалистическом мире. Когда СССР рухнул, казалось, что глобальный экономический либеральный порядок распространится на весь мир, наступит прекрасный для Запада конец .

Главная причина крушения этой иллюзии - выход на поверхность до того подспудной тенденции - разрушения фундамента прежнего либерального глобального экономического порядка - военного превосходства.

Взаимное ядерное сдерживание России и США, а теперь уже и Китая, Индии, Пакистана, Израиля, Франции, Великобритании вкупе с другими факторами делает большие войны почти невозможными, угрожающими концом человечества.

В том числе и войны против лидеров нового мира - недавних колоний или полуколоний. За ними, за кем незримо, а за Китаем - вполне осязаемо, стоят не только собственные ядерные арсеналы, но и мощнейшая ядерная и военная держава - Россия. Если бы не ядерный фактор, им бы просто не дали подняться.

Фундамент разрушен. Приходится соревноваться на более высоких политических и экономических уровнях. А на них у новых появляется все больше конкурентных преимуществ. Европа очевидно проигрывает в конкурентной борьбе. Начали проигрывать и США. Во многом отсюда и феномен Трампа. Силы, стоящие за ним, хотят выскочить из созданной их собственной страной системы, поскольку она стала не столь выгодной, как прежде. Отсюда же - политизация экономических отношений, попытки мешать созданию позитивной экономической взаимозависимости в Европе, образуемой за счет поставок российского газа и встречных закупок товаров из Европы. Отсюда же санкции как новая норма западной политики.

Сейчас мир проходит через веселый и страшный период крушения сразу трех мировых порядков.

На издыхании система двухблоковой конфронтации, которую пытаются, пока без особого успеха, возродить в Европе и создать по восточному периметру Китая. Умирает в конвульсиях "либеральный мировой порядок" 1990-х - начала 2000-х. Под угрозой и либеральный мировой экономический порядок, который стал не устраивать его главных создателей. Хотя от него не хотят отказываться большинство других мировых игроков. Он им выгоден.

Будущее, как и всегда, непредсказуемо. Но решусь предугадать, каким оно может быть лет через 15. Если, разумеется, нынешние конвульсии не свалят мир в глобальную ядерную катастрофу.

Изменятся не только технологии, о чем любят говорить все. Изменится и военно-политический фундамент, на котором будет базироваться новый мировой порядок. Северная Корея вполне предсказуемо на наших глазах получает ядерный статус. Иначе и быть не могло после того, как разгромили Ирак и Ливию, отказавшихся от ядерных программ. Через несколько лет почти неизбежно такой статус захотят получить и, скорее всего, получат Южная Корея и Япония. Не только из-за северокорейского фактора и объективного ослабления надежности американского союзника, но и для компенсации растущей мощи Китая. Если не прекратится бесконечная политика угроз и давления на Иран, рано или поздно ядерным обзаведется и он. В дополнение к ядерному весьма вероятно появится, если уже не появился, еще один мощнейший военно-политический фактор - обладание рядом государств кибероружием, способным наносить ущерб, сходный с применением ядерного оружия - разрушать общества.

Можно заламывать руки, заявляя, что такого не должно быть. Скорее всего будет, в том числе из-за ошибок, которые были допущены, когда ядерные державы нападали на отказавшихся от ядерного оружия.

Но можно посмотреть на эту новую реальность и с другой стороны. История последних 70 лет - это в том числе и история распространения ядерного оружия. Сначала США, потом СССР, Великобритания, Франция, Китай, Израиль, Индия, Пакистан. Теперь Северная Корея. Человечество выжило. В том числе, и даже в первую очередь, потому, что взаимное ядерное сдерживание удерживало его от повторения привычных для его истории самоубийственных войн. Позволю себе метафору не из сферы геостратегического анализа: видимо, Всевышний, ужаснувшись тем, что творят его создания, развязавшие две мировые войны за одно поколение, вручил человечеству оружие Армагеддона, чтобы удержать его от окончательного самоуничтожения.

Если кибероружие действительно столь смертоносно, как многие подозревают, оно опять же через период нестабильности и страхов может укрепить взаимное многостороннее сдерживание. И тогда человечество продолжит движение к новому мировому порядку.

На издыхании находится система двухблоковой конфронтации, которую пытаются возродить в Европе

От либерализма во внешнеэкономических связях большинство отказываться не хочет. Не случайно сейчас, когда США вышли из создававшегося по их инициативе Тихоокеанского торгового партнерства (ТТП), его пытаются воссоздать без них.

Этот мировой порядок будет гораздо более свободным, чем нынешний, уже гораздо более свободный, чем многие прежние. Уже сейчас навязывание политических систем, культурных и человеческих ценностей становится все труднее. От чего на Западе многие и заламывают руки.

Дорога будет опасной и долгой. Лет на 15. Лучше новую модель мироустройства начинать строить с предложенного Россией и поддержанного Китаем партнерства Большой Евразии, включающего Европу. И с совпадающего с ним китайского Одного пояса - Одного пути, поддержанного Россией. В старой Атлантике нового, похоже, не зародится.

Остро необходимо как можно скорее начинать серьезный разговор всех ядерных (и, возможно, других крупных и суверенных) держав о том, как поддержать международную стратегическую стабильность в начавшийся длительный переходный период к новому мировому порядку. Инициативную роль в этом диалоге призваны сыграть новые, прежде всего евроазиатские державы. В том числе и старая Россия. Рухнувшая, возродившаяся и поэтому ставшая новой.

Но без США ни о чем договориться не удастся. Остается надеяться, что они когда-нибудь выйдут из своего коллективного сумасшествия. А пока же придется их жестко сдерживать.

Если удастся договориться о новом военно-политическом фундаменте, будущий международный порядок может оказаться лучше многих прежних. А может быть, будет и красивым. Каким был мной любимый Венский концерт наций двухсотлетней давности.

Тема моего выступления обозначена как «Исследования современного миропорядка». Это очень широкая формулировка - как сочинение на свободную тему, поэтому я ограничусь несколькими вопросами.
I

Первый вопрос: соответствует ли современная дисциплинарная сетка общественных наук о мире, в центре которой «триада» «экономика - социология - политология» - современному миру?

Каждая дисциплина существует в том случае, если у нее есть некий базовый объект, который не изучается другими дисциплинами. Для экономики - это рынок, для социологии - это главным образом гражданское общество, для политологии - это политика и государство.

Нынешний мир демонстрирует торжество рынка, и с этой точки зрения с экономической наукой вроде бы все в порядке, хотя она едва ли способна предсказать обрушение мировой рыночной системы, но это отдельная тема. Хуже обстоит дело с базовыми объектами социологии (гражданское общество) и политологии (политика и государство).

На Западе уже несколько десятилетий пишут об ослаблении, проржавении, растаивании государства. В современном мире оно перестало быть единственным агентом. Помимо него существуют мощные силы надгосударственного (глобального) уровня, сокращающие его жизненное пространство и отбирающие у него его традиционные функции. Эти силы - глобальный финансовый рынок, не контролируемый государством, структуры типа Евросоюза, транснациональные корпорации, региональные объединения («регионэкономики»), структуры мировой криминальной экономики и т. д.

Что касается политики, то эта сфера тоже «усыхает» в качестве публичной сферы (недаром появляются исследования с названиями типа «смерть публичного человека», «конец homo politicus» и т. д. Политические партии превращаются в административные машины. Анализ всех этих изменений, которые уже миновали точку возврата и являются не отклонением, а новой формирующейся нормой, требует принципиально новой науки (дисциплины) о власти. В этой науке политология станет лишь частным «случаем» для изучения политической формы организации власти, характерной для относительно короткого периода истории капитализма.

Невесело обстоят дела у «гражданского общества» - как реальности и как базовой единицы исследования. Его зона сужается, оно все больше превращается в функцию административных систем на самом Западе; вне Запада, как известно, гражданского общества либо традиционно не было - эту нишу занимали общинные и клановые структуры различного масштаба, от микро- до мега-уровня, либо оно было слабым и сегодня, в эпоху глобализации, еще более слабеет. Аналогичным образом социология как дисциплина о Gesellschaft должна стать частным случаем новой науки о социальных системах, в которой Gesellschaft займет скромное место среди многочисленных стадиальных форм Gemeinwesen: докапиталистических, антикапиталистических и послекапиталистических. Надо перестать смотреть на мир в целом сквозь призму дисциплин, отражающих реальность одной-единственной социальной системы, причем взятой в ее зрелом состоянии, грубо говоря - между 1840-ми и 1970-ми годами. Реальности этой эпохи в развитии капитали зма тримодальная (экономика, социология, политология) сетка дисциплин отражала довольно неплохо, хотя было три прокола. Три феномена, возникшие в первой половине ХХ века, она не смогла ни предсказать, ни объяснить. Речь идет о трех Колоссах Паники ХХ века: о коммунизме (интернационал-социализме), фашизме (национал-социализме) и национально-освободительном движении (национал-либерационизме).

К 1945 году капиталистическая система стабилизировалась, у нее появился гегемон - США, она вступила в период процветания и роста («повышательная волна» - 1945–1968/73 гг. - кондратьевского цикла). Неприятные и плохо объяснимые социальные проблемы социальной реальности были вытеснены в сферу психологии, иррационального и т. д. В течение четверти века тримодальная структура наслаждалась тем состоянием, которое Томас Кун назвал «нормальной наукой» и для которого нет тайн - только загадки.

Но прошла еще четверть века, и конвенциональная наука с ее теориями, методами и понятийным аппаратом оказалась в весьма плачевном состоянии. Три события, если не обрушили, то подорвали тримодальную конструкцию: мировые студенческие волнения 1968 года, приход в 1979 году к власти фундаменталистов в Великобритании и Иране (соответственно рыночных и исламских) и крушение советского коммунизма (антисистемного капитализма). Ко всем этим событиям сложившаяся между 1850-ми и 1950-ми годами социальная наука оказалась не готова. Результат - детеоретизация (а порой - деинтеллектуализация) мирового обществоведения с 1990-х годов, подстегиваемое постмодернизмом акцентирование эмпирических исследований case studies, широкое распространение схем вроде фукуямовского «конца истории» или хантингтоновского «столкновения цивилизаций», призванных отвлечь внимание от реальных проблем и противоречий современного мира.
II

Главным из трех указанных событий были конечно же крушение советского коммунизма и распад СССР. Одна из задач новой науки об обществе - и это наш второй вопрос - понять и советский феномен, и причины его упадка. Без объяснения этого ключевого момента мы не поймем современный миропорядок и не сможем прогнозировать его развитие.

Сложность анализа гибели советского коммунизма заключается в том, что это было крайне сложное, многомерное, каскадное событие, в котором преломились и органически соединились одновременно три различных системных уровня.

С точки зрения русской истории это было крушение одной третей структуры ее власти (или второй системы). С мировой точки зрения то был крах системного антикапитализма, мировой антикапиталистической системы, Большого Левого Проекта Модерна, стартовавшего с якобинской диктатурой. С точки зрения эпохи глобализации (а следовательно, и такой дисциплины, как глобалистика) крушение СССР было первой катастрофой возникающего глобального мира, а в чем-то и условием дальнейшего развития этого процесса в его нынешнем виде.

СССР стал первой жертвой глобализации, «глобального финансового Франкенштейна», как назвал его М. Уокер. Во второй половине 1980-х годов две страны - США и СССР - зависли над пропастью, попав в тяжелейший социально-экономический структурный кризис. Мы были слишком заняты нашей перестройкой, критиковали свои проблемы и упустили из виду проблемы главного противника. А они были не менее серьезными, чем наши.

В 1986 году произошел обвал на Нью-Йоркской бирже, в сентябре 1987 года английский «Economist» известил мир: если в 1981 году мир должен был США 141 млрд долл., то в 1986 году уже США должны были миру почти вдвое больше - 246 млрд долл. и стали крупнейшим в мире должником. То была цена рейганомики и в еще большей степени - при всей неолиберальной риторике - «военного кейнсианства» Штатов (как верно в самом начале 1980-х годов заметил В. В. Крылов, капитализм уже не сможет одновременно «гнать вооружение» и умиротворять своих трудящихся), призванного подорвать, «сварить» СССР в гонке вооружений или обеспечить такое военное превосходство, которое позволит решить «русский вопрос» военным путем и окончательно.

Америка пошла ва-банк - ее могло спасти только максимальное ослабление/разрушение СССР тем или иным способом, извне (война) или изнутри, explosion or (and) implosion. Но это должно было произойти очень быстро. Счет (для США) шел на месяцы. Во второй половине 1987 года крупнейшие американские банки впервые с начала 1930-х годов объявили о квартальных убытках. 19 октября 1987 года рухнул Уоллстрит, дав старт новому мировому экономическому кризису; индекс Доу-Джонса упал на 508 пунктов (то есть на 23,4%) - самое крупное в истории падение за один день. Через несколько недель после этого « Wall Street Journal» сообщил, что рынок США был на грани крушения. Краха удалось избежать только потому, что Алан Гринспен, новый глава Федерального банка, реализовал рекомендации секретного исследования о том, как избежать катастрофы, проведенного им еще во время своего назначения. Однако Гринспен был способен только отсрочить катастрофу, но не отвести ее вообще. Отвести ее могло только чудо.

И оно явилось под именем «Горбачев». 8 декабря 1987 года начались беспрецедентные советские уступки Америке в области оборонной и внешней политики. 2–3 декабря 1989 года на «мальтийской встрече» Горбачев, по сути, сдал Восточную Европу (а вместе с ней - статус СССР как сверхдержавы), а в 1990 году - Германию. СССР капитулировал в холодной войне, США были спасены. А ведь Горбачеву не надо было даже предпринимать активных действий против США, надо было, проявив выдержку, ждать, не делая шагов навстречу, и лишь наблюдать, как ломается американский хребет под грузом «военного кейнсианства» Рейгана. Однако Горбачев и советское руководство в целом оказались неадекватны новой эпохе, феномену глобализации, который возник как в значительной степени побочный продукт холодной войны.

У нас привыкли объяснять возникновение глобализации научно-технической революцией (НТР), которая технически создала условия для освобождения капитала от любых материальных и локальных ограничений, то есть превратила его из феномена мирового уровня в глобальный. Глобализация - это такой процесс производства и обмена, в котором благодаря господству информационных (то есть «нематериальных») факторов над вещественными («материальными») капитал, превращающийся в электронный сигнал, оказывается свободен практически от всех ограничений локального и государственного уровня - пространственных, материальных, социальных. Это победа времени над пространством. И естественно, тех, кто контролирует время и капитал, над теми, кто контролирует пространство и государственную власть.

Сама НТР была результатом острой борьбы, с одной стороны, между СССР и США, с другой - между США и другими центрами капсистемы - Японией и Западной Европой (прежде всего ФРГ), которые в 1970-е - 1980-е годы уже не просто наступали США на пятки, но по многим показателям вырвались вперед. Но почему же разгромленные в 1945 году Япония и Германия спустя всего лишь 30 лет смогли сделать такой рывок? Ответ прост - холодная война. Во-первых, чтобы противостоять СССР в Европе и СССР и КНР - в Азии, американцы интенсивно вкладывали средства в свои протектораты - ФРГ и Японию, способствуя их экономическому подъему, а следовательно - конкурентной силе, которую они набрали в начале 1970-х годов (что и было зафиксировано фактом создания в 1973 году «Трехсторонней комиссии»: США - Япония - Западная Европа). Во-вторых, во второй половине 1950-х годов СССР начал активно продавать нефть на мировом рынке по относительно низким ценам. Цель - дестабилизировать «реакционные арабские режимы», завис ящие от экспорта нефти. Два режима действительно удалось дестабилизировать (Ирак, 1958 г.; Ливия, 1969 г.) и к власти там пришли антиимпериалистические силы. В то же время произошло удешевление нефти, в результате чего Япония и ФРГ всего лишь за 10–15 лет резко (почти в 10 раз) увеличили долю нефти в используемых энергоносителях. Таким образом, холодная война, действия СССР и США прямо и косвенно привели к подъему Японии и ФРГ, что стимулировало внутрикапиаталистическую конкуренцию (отсюда: НТР - глобализация - кризисы США и СССР) и укрепило капиталистическую систему в целом, подперев экономически слабеющего гегемона США экономиками Японии и ФРГ, что во многом обусловило результат холодной войны. Во многом, но не во всем, и возможно, даже не в главном.

Поскольку холодная война была главным образом войной психо-исторической, то главным театром военных действий стала сфера исторической психологии - сознания и подсознания модальных групп, то есть групп, выступающих системообразующими элементами. Это прежде всего властные группы и интеллектуалы. Запад одержал победу, по сути, точечным ударом долгосрочного действия. Суть этого удара заключалась в том, что западная верхушка и ее интеллектуалы сумели навязать небольшой, но очень активной группе советских интеллектуалов, обслуживающих верхушку («советникам вождей»), а через них и самой этой верхушке, свое видение мира, свои способы постановки вопросов и проблем. Что не менее важно, Запад смог проделать это не только с «советниками вождей», но и с тем сегментом советского общества, с той средой, которая поставляла «советников», или, как называл их Эрнст Неизвестный, «зелененьких». По сути, это была геокультурная или, если угодно, социосистемная перевербовка.

Если внимательно почитать мемуары тех, кто писал речи и готовил доклады Брежневу, Андропову, Черненко и тем более Горбачеву, то они откровенно и с гордостью пишут о том, что с середины 1960-х годов, разочаровавшись в марксизме, начали постепенно внедрять у нас социологию, политологию, рыночные экономические теории. Суть, однако, в том, что любая дисциплина, любая наука сконструирована так, что служит определенным интересам. Если вы принимаете язык оппонента, противника, его понятийный аппарат и способ постановки проблем, то вы уже на полпути к поражению и окончательное поражение - это лишь вопрос времени. Перефразируя Ницше, который говорил, что если ты долго вглядываешься в бездну, то бездна начинает вглядываться в тебя, можно сказать: если ты смотришь на мир чужими глазами, то есть сквозь призму чужих структур, интересов и целей, то рано или поздно, сознательно или подсознательно ты начнешь работать на эти интересы как на свои, служить им. Нейтрального знания не бывает. Когда-то Тацит сказал: в сра жении проигрывает тот, кто первым опускает глаза. Интеллектуальная обслуга советской верхушки опустила глаза в противостоянии Западу в середине 1960-х годов, двадцать лет спустя то же сделала сама верхушка, а еще через пять лет рухнул СССР: разруха в головах, чем бы и кем бы она ни была вызвана, приводит к разрухе экономической и социальной. Победы и поражения возникают в мозгу.
III

Сдача интеллектуальных позиций всегда сопровождается кризисом понимания (интересно размышляет на эту тему И. М. Ильинский в работе «ХХ век - кризис понимания», 2002). Наша нынешняя ситуация - это конечно же кризис понимания. Мы не понимаем нескольких очень важных вещей - и это третий вопрос, на котором я хочу остановиться.

Во-первых, мы не понимаем или плохо понимаем собственную историю, собственное развитие, особенно советскую фазу - наиболее динамичную и интересную: коммунизм был русским социальным Модерном. Это понимание тем более необходимо, что, с одной стороны, мы должны понять причины геоисторического поражения советского коммунизма и СССР; с другой - мы до сих пор живем в процессе разложения советского общества и утилизации его достижений, поэтому понять послесоветское общество без понимания советского невозможно.

Знаем ли (в смысле - понимаем ли) мы свою страну, есть ли у нас адекватный язык, понятийный аппарат для ее анализа? Сомневаюсь. В конце ХХ в. Ю. В. Андропов говорил, что мы не знаем страны, в которой живем. В начале ХХ века поэт Максимилиан Волошин писал:

Но жизнь и русская судьба Смешали клички, стерли грани: Наш «пролетарий» - голытьба, А наши «буржуа» - мещане. Мы все же грезим русский сон Под чуждыми нам именами.

В начале XIX века Пушкин говорил о том, что Россия нуждается в особой формуле, то есть, выражаясь современным языком, русская история нуждается в особой, адекватной своей природе теории, а не в навязываемых ей либералами и вульгарными марксистами «прокрустовых ложах». Сегодня ситуация с самопониманием еще хуже, чем раньше, потому что в нашу науку, образование, СМИ хлынул поток западного утильсырья; в науке появился мощный компрадорский сегмент.

Во-вторых, мы плохо понимаем, как работает современный мир. Без такого понимания нечего думать не только о победах, но и о «ничейном» выживании. Надо как можно быстрее становиться в интеллектуальном плане людьми XXI века. Большевики и нацисты победили прежде всего потому, что в своих странах первыми стали людьми ХХ века, выработав то, что К. Поланьи назвал «зловещим интеллектуальным превосходством» над противником. А. А. Зиновьев называл это просто «переумнить Запад».

В-третьих, мы плохо понимаем принцип, код функционирования Руси/России/СССР /РФ в мире, не соотносим логику русской и нерусских историй, русской и мировой. Наша страна в различных ее вариантах всегда была элементом более крупных систем - евразийской, а затем - мировой, функционировала в качестве их элемента. Без понимания этих систем, без сравнения России с другими элементами ее «формулу» трудно понять.

А ведь есть поразительные вещи. Ограничусь тремя. Первый пример. В истории кап-системы было три гегемона: Голландия, Великобритания и США. В русской истории пикам гегемонии этих стран соответствуют Московское самодержавие, Петербургское самодержавие и советский коммунизм. Случайное совпадение структур? Конечно же нет, но адекватное понимание требует нашей версии мир-системного анализа.

Второй пример. В мировых войнах за гегемонию в капсистеме борьба разворачивалась между морскими (Великобритания, США) и континентальными (Франция, Германия) державами. Россия на «корону» гегемона капсистемы никогда не претендовала, но именно русское пространство становилось главным театром военных действий, на котором решалась судьба Наполеона, Вильгельма и Гитлера. Более того, во всех этих войнах русские сражались на стороне своего главного геоисторического соперника - англосаксов. Почему?

Третий пример. Коммунистические идеи существовали со времен киников. Однако коммунизм как историческая система возник в России в качестве антикапитализма. Выражаясь марксистским языком, не было коммунизма - антирабовладения или антифеодализма. Только антикапитализм, то есть капитализм со знаком «минус». Выходит, капитализм - странная, просто уникальная система: в отличие от всех других систем он может существовать и со знаком «плюс», и со знаком «минус», причем «минусовую» зону заполнила Россия, решившая таким образом в начале ХХ века свои насущные проблемы - очищение власти от собственности. Таким образом, и здесь мы видим включенность России в мировой процесс (еще один пример - СССР и глобализация), которая должна получить теоретическое объяснение.
IV

В своем выступлении я остановился на нескольких вопросах развития современного миропорядка, изучению которого уделяют значительное внимание в МосГУ. Я контактирую с МосГУ в течение почти пяти лет в качестве сначала участника заседаний, а затем члена Русского интеллектуального клуба. Пригласил меня сюда Александр Александрович Зиновьев, который тогда бы президентом клуба. Меня радует, что в МосГУ занимаются теми проблемами, о важности изучения которых я говорил. Мне особенно приятно, что по этим проблемам много и плодотворно пишет ректор МосГУ, наш сегодняшний юбиляр Игорь Михайлович Ильинский. В сфере его интересов - методология социального знания и проблемы образования, глобалистика и международные отношения, феномен терроризма и многое другое. Например, две книги, которые лежат у нас на столах. Они изданы в 2006 году. Это - «Главный противник» и «Между Будущим и Прошлым».

«Главный противник» - интереснейший сборник документов американской внешней политики и стратегии 1945–1950 гг., то есть начальной фазы холодной войны. Этой великолепной подборке документов предпослана серьезная и очень четкая и недвусмысленная по своей гражданской и патриотической позиции вступительная статья.

«Между Будущим и Прошлым» - сборник социально-философских статей необычайно широкой тематики. В частности, целая глава посвящена проблемам глобалистики.

В свое время великого русского шахматиста Алехина спросили: шахматы - это спорт или искусство? Единственный ушедший непобежденным чемпион мира дал очень простой и в то же время очень русский ответ: шахматы - это борьба. Сегодня одной из главных сфер мировой борьбы за власть, информацию и ресурсы становится образование. Битву за XXI век выиграет тот, кто выиграет битву за новую науку, новое образование, кто создаст «фабрики мысли», адекватные новой эпохе. Кстати, эта тематика получила отражение в работе И. М. Ильинского «Образовательная революция» (2002). В МосГУ в его нынешнем состоянии уже сейчас видны многие черты «фабрики мысли», причем авторской. Это в большой степени обусловлено тем, что МосГУ возглавляет и теоретик, и практик научной мысли, который собрал коллектив единомышленников.

Уважаемый Игорь Михайлович! Хочу пожелать Вам здоровья, новых творческих успехов, а руководимому Вами МосГУ - новых высот.

На рубеже нового тысячелетия перед человечеством в полный рост встали глобальные проблемы, от успешного решения которых зависит его судьба. Характерная особенность этих проблем заключается в том, что они могут быть решены лишь в результате широкого сотрудничества государств, усилиями международного сообщества в целом. Для этого требуется установление нового мирового порядка, способного существенно повысить уровень управляемости международной системой в условиях надежного правопорядка.

Успех в построении нового порядка зависит от своевременного определения его основных параметров, так как традиционный метод проб и ошибок способен поставить человечество на грань катастрофы. Глобальные проблемы характеризуются, в частности, тем, что опоздание с их решением может иметь необратимый характер. Необходима превентивная мировая политика, призванная не допустить катастрофического развития событий. В формировании нового миропорядка, в обеспечении его стабильности и функционирования, а также дальнейшего развития важная роль принадлежит международному праву.

На пути построения нового миропорядка немало препятствий, которые порождает политика государств, в первую очередь, наиболее развитых, стремящихся использовать глобализацию в своих интересах и не считающихся с интересами других государств и международного сообщества в целом. В результате большинство стран стали жертвами глобализации.

Характерной чертой нового мирового порядка и международного права становится гомоцентризм, означающий выдвижение на первый план прав и интересов человека. В этом заключается новая функция международного права, для которого в прошлом существовали только интересы государств.

Следующая характерная черта права сообщества состоит в том, что оно постепенно становится правом социальной справедливости и общего благополучия. В отличие от прошлого современное международное право не ограничивается сферой политики, а уделяет растущее внимание решению глобальных проблем в экономической и социальной области. По мнению индийского ученого Р.Ананда, "новая центральная задача сегодня состоит в развитии права сотрудничества, социальной справедливости и благосостояния, при котором государства могут активно сотрудничать на разных уровнях во имя общего благополучия человечества"1.

Приоритет интересов международного сообщества не означает ущемления интересов государств. Задача состоит в том, чтобы добиться оптимального сочетания тех и других. Задача первостепенного значения, поскольку без ее решения невозможна нормальная жизнь ни сообщества, ни образующих его государств.

Идет становление международно-правового сообщества, то есть сообщества, основанного на праве, обеспечивающего верховенство права, примат права в политике. Формирование основанного на праве международного сообщества является одной из главных задач ООН.

Создание и обеспечение функционирования нового миропорядка требует более высокой организации мировой системы, существенного повышения степени ее управляемости. Сегодня это ключевая глобальная проблема, от ее решения зависит урегулирование иных глобальных проблем.

В Концепции внешней политики России говорится о необходимости "повышения управляемости международной системы", что вызывает "усиление роли международных институтов и механизмов в мировой экономике и политике". Среди таких институтов и механизмов важное место занимает международное право. От его эффективности в значительной мере зависит уровень управляемости международной системой.

Важным препятствием на пути становления нового мирового порядка является отставание политического мышления от реальностей нашего времени. Эта мысль находит отражение и в международных актах, например в таком, как "Стокгольмская инициатива: Общая ответственность", принятом еще в 1991 г. В нем, в частности, говорилось: "Мы считаем, что подлинный общий интерес в новом глобальном порядке сотрудничества наших дней состоит в том, чтобы рационально убедить государства учредить систему глобального управления"2.

В данном случае обоснованно указана одна из наиболее сложных задач - "убедить государства", политическое мышление руководителей которых существенно отстает от требований века. В новых условиях меняется соотношение национальных и интернациональных интересов. Неуклонно растет значение интересов международного сообщества, без учета которых не могут быть обеспечены национальные интересы. Несмотря на это внешнеполитические доктрины особенно крупных держав, на которых лежит главная ответственность за обеспечение интересов международного сообщества, в значительной мере остаются национально ограниченными.

В политическом мышлении Запада доминирующей является концепция либеральной демократии, основанной на свободном рынке. В соответствии с этой концепцией утверждение либерального строя автоматически обеспечивает мирный международный порядок. Отсюда задача либеральных государств содействовать утверждению либерального строя как можно в большем количестве стран.

В период президентства Б.Клинтона эта концепция была официально оформлена доктриной "расширения", возложившей на внешнюю политику США задачу поощрения распространения основанной на свободном рынке демократии на как можно большее число государств3. Соответственно мировая экономика должна регулироваться законами свободного рынка. Регулирующая роль в растущей мере будет переходить от государств к транснациональным корпорациям.

Жизнь доказала несостоятельность этой концепции. Либеральный строй государства не гарантировал демократической внешней политики и отказа от применения силы в международных отношениях. Глобализация по либеральной модели привела к обогащению небольшого числа государств и к обнищанию многочисленного населения других стран.

Упомянутая концепция подвергается обстоятельной критике в мировой литературе. Американские исследователи квалифицируют существующую в их стране систему как "демократию низкого уровня" (low-intensity democracy), которая не решает коренные проблемы демократии и социальной справедливости. Подвергается критике и внешняя политика либеральных демократий. Руководство большинства государств придерживается концепции реализма в международных отношениях таким образом, что геополитические и стратегические соображения абсолютно доминируют над моральными и правовыми предписаниями4.

Таким образом, либеральная демократия и свободный рынок сами по себе не способны обеспечить нормальное функционирование мировой системы. Для этого необходим высокий уровень международного сотрудничества в осуществлении управления глобальной системой на основе демократических принципов.

Характерной чертой современного процесса формирования нового мирового порядка является его многосторонний характер, участие в процессе широкого круга государств. Центральную роль играет ООН. В ее рамках коллективными усилиями государств удалось на рубеже XXI в. сформулировать основы нового мирового порядка и соответствующего правопорядка. Эти основы закреплены в ряде резолюций, принятых Генеральной Ассамблеей на сессии в 2000 г. - "Сессия тысячелетия"5. Особое место среди них занимает принятая на высшем уровне Декларация тысячелетия ООН.

В основу мирового порядка кладутся цели и принципы Устава ООН, которые "доказали свой непреходящий и универсальный характер". Более того, "их возможности и способность вдохновлять возросли в условиях, когда государства и народы стали более взаимосвязаны и взаимозависимы". На основе этих целей и принципов будет установлен справедливый и прочный мир во всем мире. Последнее положение специально подчеркивается ООН. Ему посвящена особая резолюция Генеральной Ассамблеи "Содействие демократическому и справедливому международному порядку" (Рез. 55/107, 2000 г.). Заслуживает внимания положение резолюции о том, что "каждый имеет право на демократический и справедливый международный порядок".

Решение соответствующих проблем создания общего будущего, основанного на единстве человечества при всем его разнообразии, требует широких и настойчивых усилий. "Эти усилия должны включать политику и средства глобального уровня, которые отвечают потребностям развивающихся стран и обществам переходной экономики, а также определяются и осуществляются при их эффективном участии". В этом видится одно из проявлений справедливого и демократического характера мирового порядка.

В Декларации тысячелетия руководители государств и правительств заявили, что наряду с ответственностью перед своими обществами они несут коллективную ответственность перед народами мира за обеспечение их благополучия.

Есть в отмеченном положении и другой важный аспект - ответственность за обеспечение должного уровня управления мировой системой. Достаточно высокий уровень управления - одна из характерных черт нового мирового порядка, определяемая необходимостью решения стоящих перед человечеством важных и сложных проблем. Речь идет о более высокой организации общества на национальном и интернациональном уровне, о более совершенном управлении.

Таким образом, на рубеже нового века международному сообществу коллективными усилиями удалось определить основы мирового порядка, отвечающего требованиям глобального мира. Новый порядок призван воплотить идею единства человечества и опираться на высоко развитую систему сотрудничества всех государств на базе единых принципов и целей при уважении многообразия участников.

Международное право, основы современного миропорядка

Выделяя доктрину "прав человека" в качестве системообразующего начала и фактора, определявшего вектор развития мира на всем протяжении второй половины ХХ века, мы и в самом деле определяем то главное, что выработала, артикулировала, распространила в качестве базовой для межгосударственных, международных, межнациональных отношений ткани современная демократия.

Подход Устава ООН, выраженный в самообязательствах "развивать дружественные отношения между нациями на основе уважения принципа равноправия и самоопределения народов" и "в поощрении и развитии уважения к правам человека и основным свободам для всех, без различия расы, пола, языка и религии" лег в основу основной, именно директивной линии современного демократического миропорядка. Не просто запрещающего, обратим внимание, дискриминацию другого, но предписывающего видеть в этом самом другом носителя "достоинства, присущего всем членам человеческой семьи": это этой позиции Преамбулы Всеобщей декларации прав человека (1948) четкая линия дотягивается до принятой ЮНЕСКО почти через пять десятков лет Декларации принципов толерантности (1995).

Анализируя первую подборку документов стоит обратить внимание, помимо главного: самого единства линии на укрепление и расширение прав и свобод человека и на характер и качество конкретных формулировок, связанных с недискриминацией по определенным основаниям, на три момента, представляющихся принципиально важными, в том числе, и для нашего анализа.

На европейском уровне забота о "недискриминации" постоянно и активно, в том числе и в виде конкретных резолюций, рекомендаций и решений проявляется двумя крупными и авторитетными международными организациями, членом которых является Россия: Советом Европы (СЕ) - и Организацией по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Представленные в подборке документы этих организаций безусловно заслуживают внимания и самостоятельного изучения как напрямую относящиеся и к нашей, российской повседневной жизни.

Второе обстоятельство, напрямую относящееся к интересующей нас теме. Признание Всеобщей декларацией прав человека непреложности того, что "каждый человек должен обладать всеми правами и всеми свободами, провозглашенными настоящей Декларацией, без какого бы то ни было различия, как-то: в отношении расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного, сословного или иного положения" подкреплялось в той же Всеобщей декларации признанием права каждого человека "на свободу убеждений и на свободное выражение их", на свободу "искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ". Но означает ли сказанное в Декларации, что распространяться могут любые идеи, включая и человеконенавистнические?

Один из прямых, хотя и не правовых по природе, философских и идеологических ответов на это вопрос дает упомянутая выше Декларация принципов толерантности. Рассматривая толерантность как "активное отношение, формируемое на основе признания универсальных прав и свобод человека", эта Декларация подчеркивает: "Ни при каких обстоятельствах толерантность не может служить оправданием посягательств на эти основные ценности". Несколько опережая логику представления подборок тематических документов, замечу здесь же, что позиция эта естественным образом перекликается с одной из позиций Резолюции 1003 (1993) по журналистской этике, принятой Парламентской ассамблеей Совета Европы за два года до появления Декларации принципов толерантности: "Никто не должен оставаться безучастным к защите демократических ценностей".

Продолжая логику этого подхода, уточним, что в числе основных врагов (это слово я пишу без кавычек) человека, человечества и современного миропорядка ведущими международными организациями, начиная с той же ООН, давно признаны расизм, шовинизм, ксенофобия. (Как правило, в этой же связке в документах последних лет употребляются терроризм и "агрессивный национализм": ссылку на последние явления я даю в скобках по причине недостаточно проработанности содержания обоих этих терминов.) У международных организаций есть специальные органы, которые не дают тому же расизму, например, явлению чрезвычайно живучему, достаточно широко распространенному и в России тоже, выйти на поверхность, легализоваться, почувствовать себя хозяином положения на какой-то части суши. И есть специально отслеживаемые "территории" межэтнических отношений, проявления ксенофобии на которых признаются особо опасными и требующими как внятной и жесткой реакции на проявления, так и постоянной профилактической работы со стороны международного сообщества, прежде всего - на государственном уровне. (Усвоив один из самых трагических "уроков истории" в виде Холокоста, международное сообщество, например, специально и повсеместно отслеживает проявления антисемитизма и "ромафобии".) Замечу здесь же, что принципиально важными для здоровья мирового сообщества в его всемирном, региональном и национальных масштабах признаны также проблемы этнических, религиозных и языковых меньшинств, например, тесно связанные с проблемами вынужденной миграции: документы на эту тему составляют заметную часть первой подборки.

Означает ли сказанное, что имярек не может быть расистом в душе? Может, если таковы его убеждения. Принципиально важно, однако, чтобы он не пытался навязывать свои взгляды и представления другим: опубличивая их, например, вербуя сторонников через систему средств массовых коммуникаций.